Юный Натуралист 1977-04, страница 29

27

МОЯ РОДИНА-

ЗАПОВЕДНИК В ПОДЛЕМОРЬЕ

Нет ничего дороже и прекраснее Родины!

Во всех ее уголках природа по-своему неповторимо чудесна, и все же у многих наверняка есть особенно заветные, до боли в сердце близкие, любимые места. Есть и у меня такое драгоценное место, и всегда, когда возвращаюсь к нему, кажется, что я вхожу в какую-то бесконечно увлекательную и добрую сказку.

Далекий берег громадного сибирского моря-озера. К его прозрачно живой воде вплотную подступают леса. Крутой таежной стеной стоят даурские лиственницы с темными сучьями и стволами, большие многовершинные кедры с пучками махровой, очень длинной хвои, точеные, стройные пихты с острыми, как иглы, готическими вершинами, веселые оранжевые сосны, колоссальные — в три обхвата — великаны тополя. Не в этих ли нагорных лесах заключена тайна очарования Байкала?

Баргузинский заповедник, мыс Немнян-да, Кабарожьи отстой. До чего же хорошо взобраться на эти гранитные скалы, с которых, как с самолета, видна вся вольная ширь Давшинской бухты! Я отдыхал тут, мечтал, писал стихи, вел дневник.

Мне посчастливилось жить в заповеднике много лет — в небольшом поселке из нескольких домиков, в таежных зимовьях, балаганах, юртах, в походных палатках, а часто прямо у костра рядом с водой. Потом я часто бывал здесь с экспедициями. И всякий раз при каждом новом посещении этого края я видел что-нибудь интересное, обогащался новыми впечатлениями, переживаниями, знаниями.

Так было и во время последнего недавнего путешествия вокруг Байкала. Двадцать пятое июня, четыре часа утра.

«Комсомолец» останавливается на рейде напротив центральной усадьбы Баргузин-ского заповедника. Мы выходим на палубу. Уже почти светло, но поселок Давше еще опит, и только несколько крошечных человеческих фигурок темнеет у бревенчатого причала. С гор едва заметно веет легкий бриз-береокник, слишком слабый для того, чтобы нарушить дремлющую зеркально-млечную поверхность озера.

На палубу рушится необычайно крепкий запах берега — крутой настой земли, деревьев, трав, хвои, каких-то цветов. Воздух благоухает с таким неистовством, запах так вызывающе резок и свеж, что это ощущение ошеломляет нас и на все время путешествия остается одним из самых сильных впечатлений от Байкала.

Мы высаживаемся на берег, идем к ближайшему таежному мысу и вдруг понимаем причину такого потрясающего благоухания: цветет тайга. Буйно пылят сосны, лиственницы, кедры, кедровый стланик. От малейшего прикосновения их ветви взрываются желтыми облачками мельчайшей пыльцы. Мириады пылинок наполняют воздух, забивают объективы фотоаппаратов, тонким охристым слоем покрывают одежду, руки, лицо. Мириады мириад их оседают на воду и образуют вокруг берега Байкала широкую желтую кайму. Так вот в чем тайна этого яркого бордюр>а, который до сих пор, не мудрствуя лукаво, мы считали цветением воды — скоплением чрезмерно размножившихся одноклеточных водорослей. После такого откровения невольно начинаешь более пристально всматриваться в жизнь заповедной природы.

История учреждения Баргузинского заповедника теснейшим образом связана с

4*