Юный Натуралист 1977-05, страница 19

1 /

Осиный „мед"

Пробираюсь угористым берегом речки Крутишки, заглядываю в темные омуты, где караулят щуки лягушек. И вдруг вижу: впереди меня лисица трусит. iHe сыта, видать, коли днем промышляет, и увлечена до того — человека не чует и не слышит. А ее, рыжую, далеко видно.

Отвлекся от воды 1И любопытствую, чем займется теперь лисица. Вот загустевший хвост косынкой вскинула — и ну рыть. Земля пригоршнями полетела под горку, будто кто-то лопатою кидает, а не лисьи лапки, похожие на женские руки, испачканные черноземом, ее скребут. Несдобровать мышке, угодит на завтрак лисице.

Остановился я и поджидаю, когда она изловит мышь, натешится-наиграется, цапнет аппетитно и дальше побежит. Повозилась лисица с норкой, чихнула и, отряхивая лукавую физиономию, тронулась вперед. Потом снова за работу, да с таким азартом, хоть сам беги и вместе с ней раскапывай дернину.

Скрылась лиса за поворотом, и тогда я пошел туда, где усердничала она. Может, и не съела мышь, а закопала на черный день. Такие кладовые находили мы у лисиц частенько: то из мышей или лягушек, а то и из дохлой курицы, уворованной с птичника.

Достиг первой разрытой марки. Что это? Никак серая оберточная бумага, изорванная на клочья!

Нет, не бумага, полинявшая от солнца и дождя, а остатки гнезда полосатых ас. Самих жильцов нет, еле-еле одну мертвую осу нашел. У следующего покопа лежат пустые осиные соты; на стенках третьей норки — порванные бумажные мешочки. Старые .гнезда лиса не тронула, а нынешние с осами все перешерстила.

М-да, значит, вон кто ос грабит! Семь гнезд насчитал, пока снова заманили меня омутины. Кто-нибудь тоже наткнется на них и подумает: лиса медом лакомилась. Только какая же она сладкоежка, если иные осы сами воруют пчелиный Мед щ вовсе не имеют своего? Впрочем, на сладости все падкие.

А может быть, лисица лечится осиным ядом?

В. Юровских

Черемуховые облака

В полдень звонко, весело прошумел теплый майский дождь. Вечером в лесу, над речушкой Налимовкой, начала распускаться черемуха.

Скорее всего до утра такого события люди бы и не приметили. Однако тотчас об этом их известили взбодрившиеся соловьи. «Черемуха — в цвет, а соловей — в голос», — говорят в народе. И впрямь, в эту ночь, как никогда раньше, пернатые музыканты загремели так дружно, звонко, раскатисто, что лес оглох от соловьиных рулад.

Напевные рожки, дудочки, разливистые колокольцы, стукотня, гогот, свист, щелканье. Несмолкаемый каскад голосов сливался в чарующее благозвучие какого-то неповторимого оркестра. А вокруг, в дремотном сиянии ущербленного месяца, совершалось поистине похожее на сказку преображение.

Казалось, что в золотистой полумгле, где деревья превратились в черные тени, медленно, почти незаметно поднимались какие-то призрачные паруса, все четче озна-

?J8>

Рис. В. Федорова Фото Р. Воронова