Юный Натуралист 1977-06, страница 37

наказывать. В этом суть контрастного метода дрессировки. Существует и другой, подражательный метод, Я видел, как некоторые курсанты отрабатывают команду «Голос!». Даст команду, сделает соответствующий жест, а собака наклонит голову и смотрит с любопытством: что, мол, дальше? Тогда курсант начинает лаять. Глядишь, и овчарка подхватит.

Но, конечно, вся система дрессировки построена на учении (Павлова об условных рефлексах. За время учебы в школе у овчарок вырабатывают три десятка условных рефлексов, необходимых в служебно-розысюной работе. Но это не предел. Сержант римской сыскной полиции так подготовил своего Докса, что тот стал чемпионом мира среди ищеек. Доке — единственная в мире собака, которая может без выстрела разрядить револьвер: сперва Доке переводит в безопасное положение предохранитель, раскрывает револьвер, а потом лапами и зубами вытаскивает патроны.

Это уж, так сказать, «профессорская» работа. Но сначала каждая собака проходит общий и специальный курсы дрессировки. Иначе говоря, вырабатывается навык ходить рядом с проводником, сидеть, стоять, лежать, ползать, подносить предметы, подавать голос, преодолевать препятствия. И только после этого собак учат обнюхивать предметы, находить их в куче других вещей, ходить по следу, обыскивать местность, сидеть в засаде, задерживать преступника и многому другому. Работы, как видите, немало. Но проводнику еще труднее. Сегодня он учит свою собаку, а завтра, изображая преступника, проклады

35

вает след, прячется на чердаках и в подвалах, вступает в единоборство с рассвирепевшей ищейкой. Причем драться с ней надо так, чтобы дать себя победить. Именно победить! Во время дрессировки собака должна быть уверена, что она гораздо сильнее человека, и потому ничего, абсолютно ничего не должна бояться!

Три дня я ходил по двору школы и все не решался попросить у кого-нибудь из преподавателей бушлат и сапоги. Наконец осмелился.

— Могу я на денек стать... «преступником»?

— Пожалуйста. Но учтите, собаки у нас есть злобные, могут и покусать. На всякий случай один совет: по двору ходит около сотни овчарок, если какая-нибудь подбежит обнюхать или набросится — замрите и ни в коем случае не сопротивляйтесь. Неподвижно стоящего человека они не трогают: облаивают, охраняют до прихода хозяина, но не кусают.

Первым на меня обратил внимание Джек. Он с ходу перепрыгнул через штакетник, с недобрым молчанием подскочил ко мне и ткнулся в живот. Я вспомнил совет и замер. На всякий случай натянуто улыбнулся. Джек уселся поудобнее и басовито гавкнул. »Ишь какой вежливый, — подумал я, — здоровается». Но когда потянулся к фотоаппарату, у Джека задрожали губы. Я уже знал, что это признак крайнего раздражения и в то же время последнее предупреждение — вслед за этим собака, как правило, бросается.

Я снова замер. Джек опять уселся поудобнее и, не спуская с меня глаз, стал ждать хозяина. А я залюбовался своим сторожем. Высокий, широкогрудый, сам светло-палевый, а переносицу, лоб, уши, шею, спину, бедра и верхнюю часть хвоста покрывали черные лоснящиеся волосы, словно большая попона-чепрак. Даже кончик носа был влажно-черным. Наконец появился хозяин — курсант Николай Русаков, и Джек неохотно оставил меня. Потом удалось познакомиться ближе: сидели на берегу Шалушки и отдыхали. Мы с Колей Русаковым жевали бутерброды, а Джек грыз большущий кусок сахара. Нелегко было заработать любимое лакомство, но Джек старался изо всех сил. Коля заставлял его бегать по буму и лестнице, приказывал прыгать через рвы и канавы, ползать, подносить старый сапог.

Сначала Джек отвлекался. Но Коля снова и снова посылал его командой «Вперед!», даже сам пару раз прыгнул вместе с ним. Вскоре Джек перестал обращать на меня внимание.

— Хорошо, Джек! Хорошо! — похвалил Коля.