Юный Натуралист 1977-11, страница 56

Подумали мы и решили забрать нашего драчуна в кухню. Сначала он забился под печку и, вытянув длинную шею, внимательно смотрел, что происходит вокруг. Вышел из своего убежища, поклевал конопли и подсолнухов — и обратно. Через неделю он уже бойко бегал по кухне и по всему дому. Он оказался большим забиякой и вскоре стал участником наших детских игр. Нам даже казалось, что он знает свое имя «Кулька», которое вскоре мы переделали на «Кольку».

У нас были большие холодные сени. В сильные морозы нас, детей, не выпускали на улицу. И мы все трое — брат, сестра и я — бегали и играли в этих сенях. Теперь к нам присоединился и наш Колька.

Колька умел внезапно исчезать. Вот он бежит, как всегда, впереди нас по длинным сеням, и вдруг мы замечаем, что его нет. Куля, Коля, — зовем мы его и ищем, ищем. А он в это время стоит, весь вытянувшись и вытянув шею вверх, за какой-нибудь кадкой или ящиком.

Мы долго и шумно ищем его, а когда находим, он стремительно выбегает, и, пока мы радуемся и хохочем, он уже успевает спрятаться опять. И поиски начинаются сначала. В конце концов наша игра в догонялки превратилась в прятки. Прятался он один, а искали мы все трое.

Как-то к нам присоединился худой и остроносый рыжий котенок, которого мы подобрали на улице уже после Кульки. Рыжик был очень любопытный, везде совал свой нос. Дергач мирно жил с нашей белой кошкой и даже не раз ел вместе с нею из мисочки. Но он почему-то сразу невзлюбил Рыжика и, как только тот подходил, принимал важную позу и хлопал его своим сильным клювом. Так он сразу исключил Рыжика из числа играющих.

В длинные зимние вечера мы любили сидеть у топящейся голландки. К нам всегда подходил коростель. И тут начиналось «представление». Он стоял перед огнем, вытянувшись, широко расставив ноги и подняв голову, словно желая, чтобы огонь обогрел все его тело. Простояв так некоторое время, он начинал то поднимать, то опускать одну или другую ногу, то широко расставлять их. А то вытягивал шею и кивал головой. Тут неизменно к нему подлетал Рыжик, и дергач хлопал его клювом. И тот, мяукнув, убегал.

Коростель любил играть с нами, но больше всего был привязан к нашей маме. Ходил за ней по пятам как собака. Мама кормила его. Как-то осенью мы не смогли накопать ему червей (земля была уже мерзлая), и мама положила перед ним вермишель. Коростель проглотил ее с большим аппетитом. С тех пор макаронные изделия стали его любимой пищей.

Сестра Оля мыла в кухне цветы и оставила на полу мисочку с водой. Колька залез в нее и стал плескаться. Пока мы подошли, он уже опрокинул миску.

— Да ведь он купаться любит, — спохватились мы. И с тех пор ставили ему таз с водой. Долго и с наслаждением купался наш питомец, опускал в воду голову, хлопал крыльями.

Закончив купание, он медленно и осторожно шагал через край таза, встряхивал крыльями и выбирал место, куда падали лучи солнца. Там он усаживался, вытягивал ноги, чистил перышки, а потом засыпал.

Вообще же днем коростель спал немного. Иногда среди игр пристраивался в уго лок и засыпал на 5—10 минут. Ночная птица приспособилась, живя с людьми, к их жизни. На ночь наш Колька всегда уходил под печку, куда мы положили ему сена.

Всю зиму коростель молчал, изредка только пискнет, а с приходом весны «задергал». И так было каждый день: кричал