Юный Натуралист 1977-11, страница 58

вскрик на ближней поляне, Раздвинув кусты, он увидел в траве маленького, недавно родившегося лосенка и двух ощетинившихся лис. Лосенок был едва жив, когда Витя подбежал поближе, чтобы спугнуть зверей. По влажной шкурке его пробегала чуть заметная дрожь. На шее кровоточили две ранки.

Некому было унять эту дрожь, зализать ранки — мать исчезла. Случилось какое-то несчастье — не так-то просто заставить мать бросить своего детеныша посреди леса, полного опасностей и тревог.

Времени на поиски не оставалось — лосенок умирал. Витя принес его домой, смазал ранки зеленкой и стал отпаивать молоком.

Никто не верил, что лосенок выживет. Но он выжил и через пару месяцев уже бегал в стаде хозяйских коров, ничем, кроме внешности, не выдавая своего лесного происхождения. Коровы привыкли к нему, лосенку же было совсем легко: ведь он никогда не видел своих лесных сородичей и, вскормленный коровьим молоком, испытывал, видно, к добродушным буренкам вполне родственные чувства.

Так и рос лосенок, набираясь сил, в полном согласии с окружавшим его миром солнечной доброты. Но из людей признавал одного лишь Витю, лишь на его зов откликался, из его рук брал еду, тычась в ладони влажной мордочкой.

К осени лосенок все чаще стал уходить в лес. Целыми днями бродил он в багряных рощах, дыша запахами нагретых осенним солнцем берез и увядших на пригорках трав.

Но каждый вечер, когда звонкое эхо доносило до него его имя, он выходил на опушку и, позванивая колокольчиком, со всех ног мчался к своему спасителю, словно извиняясь за долгое отсутствие и непонятную тягу к миру, далекому от людей.

Когда Витя кончил рассказывать, в комнате стало тихо. Каждый думал о чем-то своем. А мне снова вспомнилась встреча с лосем. Его широко раскрытые глаза и длинные ресницы, сквозь которые сочилась благодарная нежность.

И тогда я почувствовал, как в моем сердце рождается тихая радость. И понял, что мне сегодня здорово повезло, ведь я узнал еще одну удивительную сказку, в которой добрыми волшебниками были люди.

С. Кургузов

тельно. Лось опять покачал головой. И тут я понял, откуда доносилась знакомая мне мелодия. На шее лося, на черной ленточке был привязан маленький колокольчик.

Теперь только я заметил за черными в сумерках соснами желтые пятна окон.

— Заблудились? — вдруг услышал я почти над ухом чей-то голос. Я обернулся и увидел мужчину в форменной фуражке лесника.

— Не беда, — улыбнулся он, — заходите в гости, ужинать будем.

В доме было тепло и уютно. За столом вихрастый мальчишка что-то усердно рисовал красками. Я заглянул через его плечо и увидел березку в золотистой листве. Заросший камышом пруд. Сосновый лес в час заката и медные колосья на ярко-оранжевом фоне неба. Особенно хорош был портрет лесного красавца. С рисунка знакомыми глазами на меня смотрел лось. «Тот самый, — подумал я, — и колокольчик вон на шее».

Хлеб пах медом, уха — лугом. А когда хозяин разлил по кружкам чай и тепло разошлось по всему телу, я почувствовал, что сегодня по-настоящему устал.

Я обернулся к мальчику и спросил:

— Это все твои рисунки?

Он смущенно улыбнулся и кивнул головой.

— А волшебного лося ты тоже нарисовал?

— Почему волшебного? — удивился он.

— Первый раз довелось встретить лося с колокольчиком, — откровенно признался я.

— С колокольчиком тут целая история, — усмехнулся лесник.

Я попросил мальчика:

— Да ты, Витек, расскажи.

В июне, собирая в лесу землянику, Витя услышал странный, похожий на детский

«вал, как в моем