Юный Натуралист 1978-01, страница 18

15

КОТЕЛ

•

Болотный аллигатор поймал панцирную щуку. Для того чтобы съесть ее, он всплывает на поверхность, поднимает рыбу над водой и, подержав ее так некоторое время, начинает поворачивать в своей огромной пасти. Когда голова рыбы окажется в пасти аллигатора, он съедает ее.

Еще недавно во Флориде обитали сотни тысяч таких животных. Охотники за крокодиловой кожей почти истребили их.

Ученые Нью-йоркского зоологического общества А. Басс и А. Эстес, специально занимавшиеся исследованием движения ушей слонов и их реакции на воздействие тепла, выяснили, что в жаркие часы дня, когда температура воздуха достигает 50 градусов, слоны начинают размахивать ушами. Но стоит подняться ветру, и циркуляция воздуха становится достаточно быстрой, так что необходимость махать ушами отпадает. Во время дождей, особенно когда дуют сильные ветры, животные держат уши плотно прижатыми к телу.

Поэтому, когда огромный африканский слон, стоящий под знойным солнцем, словно сумасшедший, размахивает ушами, это вовсе не значит, что он сердится и готовится напасть на человека: ему просто очень жарко, и он приводит в действие свои «вентиляторы».

Крепок январский мороз. Утренний лес как мельник — весь белый, осыпан мельчайшей порошей. Она даже не искрится на солнце, а блестит ровно и матово. На ней оттиснуты острые кабаньи следы. После ночной работы утомленные звери всегда возвращаются по одной и той же, самой короткой тропе. Пронзая кусты, главная кабанья тропа ведет к лежке.

Я уже не раз пользовался их дорожкой. Но сегодня лучше идти в обход. По сугробам, то прочным, как мостовая, то вдруг рыхлым и глубоким, где тонешь по пояс. Идти нужно к речке, а потом вдоль берега по зеленому льду, чтобы ветер дул в лицо. Тогда ни запах, ни звук не помешают охоте.

Мысль подкрасться к лежке во время кабаньего сна пришла ко мне не сразу. Несколько раз на одном и том же месте я поднимал спящих зверей. Я их тогда, конечно, не видел, но что они были, узнавал по треску, с которым удирал сквозь кусты выводок.

Эти высокие ощипанные снизу ветви я узнаю сразу. Лежка здесь.

По мере того как из-за берега вырастали знакомые кусты, я загорался надеждой, ступал осторожней. Но вот кусты открылись до самого снега, и... Под ними не оказалось никого.

Я долго стоял обескураженный. Слишком живо под этими ветвями представлялся мне выводок. Но кабанов не было. И тогда я быстро, уже не таясь, стал подниматься на берег, чтобы посмотреть хотя бы на следы.

Однако через несколько шагов впереди проявилась черная полоска... Кабаны! Словно комья заиндевевшей овчины, они покрывали яму. Передо мной был котел: лежка, когда звери тесно ложатся все вместе, мордами друг к другу. Так старшие греют зимой малышей и самих себя.

Обрадованный, я тут же сделал снимок, потом еще и еще. Стал подходить ближе, снова снимал. Звбри спали. Но до каких пор можно так подходить? До кабанов не более тридцати метров. И в случае чего... мне уже не удрать. Остается одно — вспугнуть, чтобы звери убежали в сторону, противоположную от меня.

Я остановился. Потоптался. Поскрипел снегом. Потом тихонько посвистел. Посвистел громче. Кабаны спали «без задних ног».

Прильнув к визиру аппарата, чтобы не пропустить интересный кадр, я громко закричал. И... то, что произошло потом, укладывается в три мгновения: раз — кабаны приподняли уши; два — кабаны на ногах; три лежка пуста!

Осталась выстланная ветками и камышом ямка. От нее поднимались струйки тепла. Котел остывал.

В. Борисов

А