Юный Натуралист 1978-02, страница 42

ЛЮБОВЬ И РАДОСТЬ БЫТИЯ

Красный автобус скользит среди сизых псковских лесов. Слышен голос экскурсовода:

...Господский дом уединенный, Горой от ветров огражденный, Стоял над речкою. Вдали Пред ним пестрели и цвели Луга и нивы золотые, Мелькали селы: здесь и там Стада бродили по лугам, И сени расширял густые Огромный, запущенный сад...

Это, конечно, Михайловское и Тригор-ское. Стихи легкие, в их блестящую ткань то и дело вплетаются образы парков, полей и далей, образы русской осени и зимы, ставшие хрестоматийными: «Уж небо осенью дышало...» Здесь видно, как же много дала природа пушкинской поэзии!

Вот дуб на кургане, огромный, вполнеба. Какое-то сверхдерево, символ старины и крепости. И снова вспоминается:

У лукоморья дуб зеленый; Златая цепь на дубе том...

Ель-шатер в центре поляны, точеная и стройная, без единого изъяна в завершенной форме правильного конуса. И снова помнится:

Ель растет перед дворцом...

Эти деревья, попав в поле зрения гениального поэта, отразились в стихах, как в сказочном зеркале, украсились, возвысились и засверкали. Так постепенно за спиною действующих лиц пушкинской поэзии возникает еще одно действующее лицо — русская природа.

С пушкинских времен изображение природы и различных ее состояний становится постоянной темой русской поэзии.

Мастерство накапливалось от одного мастера к другому. Гениальная пушкинская поэзия еще «неспециализирована»; в ней мало стихов с описаниями одной только природы. У позднейших поэтов,

посвятивших себя этой теме, изобразительная сила тоже поразительна. Вот всего четырнадцать слов поэта Аполлона Майкова:

Поле зыблется цветами... В небе льются света волны... Вешних жаворонков пенья Голубые бездны полны.

Кажется, закрой глаза, и щека почувствует прикосновение солнечного луча.

А вот звонкое и прекрасное четверостишие Федора Тютчева:

Есть в осени первоначальной Короткая, но дивная пора — Весь день стоит как бы хрустальный, И лучезарны вечера...

Удивительно умение поэта передать через одну только деталь всю картину:

Играючи расходится Вдруг ветер верховой: Качнет кусты ольховые, Подымет пыль цветочную, Как облако: все зелено — И воздух и вода!..

Это у Николая Некрасова. Русская поэзия столь богата, что такие примеры-шедевры можно приводить бесконечно. Это богатство доступно всем, стоит только открыть книгу. Оно и необходимо всем, потому что учит видеть мир. Видеть, а не смотреть, что не одно и то же.

Смотреть умеют все с младенчества, умение же видеть накапливается с трудом и понемногу.

Какой же культурой и умением писать и видеть должен обладать поэт, чтобы так вот, в четырех строках, показать картину, на описание которой у другого бы ушло полстраницы:

С гнезд замахали крикливые цапли, С листьев скатились последние капли, Солнце, с прозрачных сияя небес, В тихих струях опрокинуло лес.

Это из стиха Афанасия Фета. Своеобразный литературный анимализм еще не выделился из общего потока литературы, хотя есть и такие писатели и поэты. Умение же описывать не только пейзаж, но и животных накоплено за последние полтораста лет развития русской литературы огромное. Иногда это только точно найденное сравнение.