Юный Натуралист 1978-05, страница 17

Разлив Днепра был широк и грозен. Желтые и розовые дачки на его берегах, подмытые и накренившиеся, являли собой картину бедствия. В стекла окон били некрупные злые волны.

Акации цвели, стоя в воде, и их цветение было под стать самому разливу. Белые, коралловые и желтоватые гроздья цветов заполняли все видимое пространство. Между ними победно свер-кал Днепр.

Голубые плесы вольно раскинулись над заборами, дорогами и огородами.

Острова, пойменные заросли, некрутые обрывы берегов — все поглотил гигантский, разлившийся до самого моря Днепр.

Лодка шла над тропой. Сквозь воду, как сквозь поток времени, виднелась эта дачная, вполне осенняя тропа, укрытая ржавыми листьями.

Над прошлогодней грустью этих мест мчались сверкающие уклейки, а еще выше, у борта лодки, кружился легкий лесной мусор.

В камышовых крепях, частью затопленных, частью всплывших, возились перепуганные ондатры. Вся их страна с домишками-копнами, кормовыми угодьями и каналами, прогрызенными в камышах, затонула, как древняя Атлантида. Лодка скользила над ней, не разбирая дорог, пока ее смоленый нос не уткнулся в берег, прочертив предварительно жирную зеленую грязь.

Поселок, где находилась контора Черноморского заповедника, назывался Голой Пристанью, хотя голым это место никак нельзя было назвать.

Сочные травы, чудовищные лопухи и большие деревья косо поднимались по отлогому берегу. Сырой двор окружал дом, где меня поселили.

Место это, как оказалось впоследствии, было средоточием множества звериных и птичьих жизней.

С ближней ветки, рассудительно наклонив голову, меня рассматривал скворец, в луже возились и чмокали кряковые утята, таз с водой принадлежал нутрии, а ящик в комнате — лисенку, появившемуся недавно.

Сотрудник заповедника, в комнате которого меня поселили, собрал у себя многочисленное зверье. Это были либо детеныши, потерявшие родителей и спасенные от половодья, либо подранки, найденные в камышах.

Когда пришло время спать, в ящике заплакал лисенок. Он кричал тонким щенячьим голосом до тех пор, пока я не. взял его на руки. Он сразу успокоился, когда же я отнес его на место, заверещал вновь. Пришлось положить его рядом с собою, в постель, где он и затих, прижавшись к моему боку. Я лежал не шевелясь, боясь разбудить соседа.

И мы уснули — два странника: командированный из Москвы и привезенный с морского острова лисенок.

Черноголовые чайки (слева). Серые цапли