Юный Натуралист 1979-03, страница 48

не только мясо и кости, но и остатки каши, супа, макарон. Невольно вспоминались слова Брема, что попрошайничество — одна из типичных черт собачьего характера, и я не мог не отметить эти качества у их дикого сородича. Не знаю, удавалось ли ему промышлять в лесу, но он никогда не пропускал верной возможности поживиться у нашей кухни. С каждым днем мой гость чувствовал себя все свободней и непринужденней. Теперь мне стоило отойти от кормушки всего лишь шагов на десять, как он спокойно направлялся к пище. И уже не скалил на мег;я клыки... Остатки супа или каши он заглатывал вместе со снегом, отчего на месте кормушки образовалось углубление. Волк обычно ел, поглядывая по сторонам. Чаще всего бросал он взгляды 1.д избушку, и было неясно, что они означали: осторожную недоверчивость или просьбу увеличить порцию. Во всяком случае, два или три раза я счел возможным дать ему добавку. Отказа не было... Когда я, совершенно не беспокоясь о безопасности, шел с добавкой к кормушке, волк отходил в сторону по своей дорожке и терпеливо ожидал, пока я опоражнивал помойное ведро. Он уже, наверное, привык к этому коричневому эмалированному ведру и хорошо понимал его предназначение.

Ребята шутили:

— Мы же говорили, что ты его приручишь! Давай хоть кличку ему придумаем — ну, например, Старик, что ли?

В предпоследний день, когда работы на трассе были завершены и мы приводили в порядок полевые материалы, паковали имущество, волк в обычное время на поляне

не появился. Очевидно, спугнуло его непривычное обилие людей, шум и стук. После того как я положил на кормушку очередной волчий обед, мы долго ожидали гостя. Товарищи подшучивали, я беспокоился — ведь так мне хотелось показать им своего приятеля! И вот, когда уже я сам потерял всякую надежду, мой Старик появился. Было уже почти темно, но из окошка все видели, как волк уплетал свой подмерзший обед. Ребята были довольны, но, пожалуй, больше всех радовался я. Старик меня не подвел!

И вот наконец взревел мотор. Вокруг забушевали снежные вихри, поднятые винтом. Вертолет, набирая скорость, описал полукруг и лег на курс. Я смотрел в иллюминатор и мысленно прощался с этим неприветливым местом. Вот проплыла ннизу избушка, поляна, за ней открылась просторная болотная пустошь с нетронутой снежной пеленой.

А это что там внизу? Какая-то кочка, пень? Да нет же... Это ведь Старик! Мой старый серый волк! Его фигура заметно выделяется на снегу, отбрасывая длинную четкую тень.

Вертолет идет низко. Навстречу плывет, постепенно густея, бесконечный полог тайги. А я как будто все еще вижу на снегу среди болота неподвижную фигуру волка с поднятой мордой. Мне тогда казалось, что зверь выл, по-своему, по-волчьи жалуясь хмурому небу на голодную старость, на тоскливое, безысходное одиночество.

Д. Кондратьев