Юный Натуралист 1980-01, страница 27

27

марев не спеша вошел в рубку. Лениво забормотал мотор. Расталкивая по сторонам лодки, судно вышло, наконец, на чистую воду, развернулось и, дрожа всем корпусом, устремилось в сторону мыса с поэтическим названием Курлы.

На носу по-змеиному свитый клубком лежит густо просмоленный канат, подрагивая в тон мотору. В полуовальном углублении горбятся зеленые сети, у правого борта — груда пустых ящиков. На рубке — длинный багор, оканчивающийся лопастью, на мачте — красный флажок.

Я думал, поплывем далеко. Однако минут через двадцать капитан сбавил обороты. Один из рыбаков поднял тяжелый якорь, бросил за борт. Якорь этот был сетевой, он потащил за собой сеть, и она стремительно поползла в воду, постукивая поплавками и грузилами о борт.

Рыбаки поставили три сети длиной пятьсот метров каждая и высотой метров в пять. Так как берег был рядом, решили на якорь не вставать, а лучше вернуться и переночевать дома.

Отдохнули, выспались, а в пять утра снова отчалили. Солнце еще не взошло, но прожорливые чайки уже носились в воздухе. И такой бодрящий, такой свежий поток воздуха омывал лица, что стало даже жалко, когда наше утлое суденышко застопорило ход и ветерок моментально исчез, словно его и не было.

Вытащили первый якорь, после чего стали выбирать сети. Признаться, я ожидал поначалу большего. Ну, не так, чтобы в каждой ячейке трепыхался омуль. Но и не так: выбрали метров пять — и нет ничего. Лишь потом показалась первая рыбина, за ней вторая, третья... Дел стало хватать всем.

Омуль — рыба сильная, но очень какая-то спокойная. Поэтому больших хлопот не доставляет. Возьмешь его в руки — и впечатление такое, что он и вырваться-то особенно не старается, будто ждет, что же будет дальше. В воду ли кинут, в ящик ли... И я не удержался, отпустил одного, сделав вид, что тот вырвался. Великолепный экземпляр — крупный, застрял в ячейке — ни туда, ни сюда.

Изредка попадался хариус — этот значительно толще, а потому освободить его из ячейки сложнее. Ящики заполнялись один за другим. Наконец выбрана последняя сеть, серебристая добыча накрыта мокрым брезентом. Возвращаемся.

Готовясь к поездке в Восточную Сибирь, я еще в Москве прочел многие работы ихтиологов, посвященные байкальскому омулю, беседовал с учеными.

Как и где размножается эта редкая рыба! Ее повадки, поведение! Примерная

численность стада! Уловы! Вот что интересовало меня в первую очередь.

Оказывается, омуля ихтиологи относят к группе сиговых рыб: байкальский красавец близок к енисейскому омулю. В Байкале обитают четыре экологические расы, нерест которых приурочен к определенным местам. Северобайкальская, или, как ее еще называют, ангарская раса, нерестится в реках Верхняя Ангара и Кичера, селен-гинская — в Селенге. В реки Чивыркуй-ского залива и другие небольшие притоки западного и восточного побережий Байкала приходит чивыркуйская раса. Посольская откладывает икру в притоках Посольского сора (реки Большая, Абрамиха, Кул-тучная).

Плодовитость омуля изменяется с возрастом рыбы — от девяти до тридцати тысяч икринок. Нерестовые косяки собираются в середине сентября возле устьев рек. В конце сентября — начале октября омуль идет на нерест, если только температура воды на всем протяжении реки одинаковая. Сентябрьские омули крупнее октябрьских.

Рыба поднимается против течения в основном вечерами, а днем отстаивается на участках, где течение медленное. На нерестилищах самцов почти вдвое больше. По мнению ихтиолога К. И. Мишарина, объясняется это тем, что самцы приходят на нерест ежегодно, а самки, как правило, через год.

Нерестится омуль с сумерек до полуночи при температуре воды 4—5 градусов. Выметанная икра сносится на десятки метров вниз по течению и на дне попадает на камни и гальку, где и приклеивается. Много врагов у икринок. Миллионы их погибают от хищников или по другим причинам.

К. И. Мишарин провел интересные исследования на реке Большая. Он выяснил, что чуть более двух третей выметанной