Юный Натуралист 1980-01, страница 30

До чего же по-зимнему погожим выдался тот январский день! Снег слепил глаза, припорошенная лыжня катила легко и радостно, и хвойный бор, открывшийся взору, стоял важный и величественный — зеленый сказочный чертог под белесым небом, средь белых снегов.

Все это складывалось в тихую музыку:

В осинах серебрится иней,

В березах неба свод застыл.

В еловых лапах густо-синих

Колдуют радостно клесты.

Что им мороз, что им пороша!

Они звонки лесного дня,

Они как сказочные броши

Заснеженного января.

Я свернул с лыжни и тут-то увидел свежие заячьи следы.

Почему-то из всех следов мне по душе именно эти. Может, оттого, что когда-то в далеком детстве я видел однажды, как лиса гнала длинноухого.

Было это под вечер на лесной поляне, возле огромной, как мне казалось тогда, кучи хвороста, которую мы с дедом должны были погрузить в широкие грузовые сани. Заяц выскочил неожиданно, неподалеку от нас. Заметив людей, резко прыгнул в сторону и запетлял, запетлял по поляне к противоположному ее краю, где стыл на ветру спасительный осинник. Лиса появилась следом. Увязая в снегу, по инерции пробежала несколько шагов. Дед заколотил рукавицами по нагольному тулупу — и рыжая плутовка тотчас убралась назад. «Иди лучше мышкуй!» — только и сказал дед, нагибаясь за новой вязанкой хвороста. А мне долго еще виделась та картина: легкий бег зайца и тяжеловатая поступь лисы. Потом все открылось, и я узнал, что секрет прост и заключен в устройстве заячьих лап. Они покрыты густой щеткой волос, которые к зиме еще больше отрастают. Чем тебе не рукавички, не своеобразная воздушная подушка, если брать сравнение посовременней. Вот и получается, что заяц давит на снег, на каждый его квадратный метр, всего лишь силой в 9—12 граммов, а лиса в четыре раза больше.

Но вернемся к тому январскому дню.