Юный Натуралист 1980-03, страница 42

43

КАК ВОЛКА НИ КОРМИ

В ту зиму возле нашего кордона за овином поселился волк. Был он беспокойный. Как придут сумерки, завоет, да так протяжно, тоскливо, что прямо, как исстари говорится, по коже мороз пойдет.

У дома будка стояла, а в ней жил годовалый щенок Филька. Как только заведет волк свою заунывную песню, Филька сейчас же откликнется таким же надрывистым тягучим воем. Невозможно было слушать этот дуэт волка с собакой. Фильку я ругала, грозила ремнем, он виновато поджимался, заглядывал мне в глаза, но делал по-своему.

«Волк, видно, голоден, — думалось мне, — от стаи отбился. Как бы беды не стряслось>.

И стала я за овин еду носить. Услышав, что я иду, волк отбегал подальше, и я никак не могла рассмотреть его.

Филька всегда увязывался за мной. Останавливаю, отгоняю — идет. Боялась я за Фильку. Посадить же его на цепь было жаль, он жил у нас на свободе, без привязи. Хорош был: лапы сильные, в желтых и серых крапинах, а морда будто в сметане.

Как-то ночью волка было не слышно, а Филька все лаял и лаял. Я подошла к окну. За стеклом белело поле. Тихо, будто в пух, падали снежинки. Сквозь серые, рядками, облака серебрился месяц.

Опустив морду, по полю кружил волк. Когда он приближался, Филька отрывисто лаял, явно не желая подпускать его к нашему жилью. Хоть у щенка и была охота дружески познакомиться с волком, поиграть с ним, покататься по снегу, но сейчас он выполнял свою службу, охранял дом.

Из предосторожности я решила позвать собаку домой, вышла в сени, тихонько приоткрыла дверь — и замерла. Волк, словно не замечая щенка, бегал возле крыльца. Вдруг он весь сжался и прыгнул на Фильку. Я рванула дверь, та распахнулась, и собака с волком живым комом ввалились в сени.

Возле человека волк оробел. Он забился в дальний угол и оттуда настороженно сверкал глазами. Филька, поскуливая, жался к моим ногам. Заперев дверь, я провела щенка в дом, а волка оставила в его углу.

Утром я наконец рассмотрела его. Это был молодой зверь, серый, пушистый, но сильно истощенный. Видно, туго пришлось ему в лесу. Лося или косулю на воле ему

было взять пока не под силу, вот он и пришел к человеческому жилью за легкой добычей. Сказалась также вековая ненависть волка к собакам, которые часто служат серым лакомством. Филька же этого не понимал и хотел видеть в лютом звере Друга.

Вскоре волк по нашей оплошности вырвался на волю и присоединился к местной стае.

В окрестных селах стали пропадать собаки и овцы. Серые разбойники свирепствовали до тех пор, пока за дело не взялись охотники. Как волка ни корми...

Е. ПРОКОФЬЕВА

ВАСЯ-ВАСЕНЬКА

Не подумайте, что Васька — это какой-нибудь кот. Васька — это ерш, самый настоящий — полосатый, колючий и хитрый-прехитрый.

Попал он ко мне не совсем обычным образом. Как-то зимой зашла ко мне соседка и говорит:

— Пойдем ко мне в гости! Сейчас муж с рыбалки пришел, принес рыбки, мы ухи наварим.

Муж моей соседки, Михаил Сергеевич, каждое воскресенье на рыбалку ходит — и зимой и летом. И если он с рыбой возвращается, то уху всегда сам варит, никому не доверяя. И уха у него всегда вкусная-вкусная!

Вот приходим мы на кухню, а Михаил Сергеевич рыбу чистит. И рыбы перед ним на столе целая куча! Окуни, ерши, плотвички. Самые красивые окуни: зеленые, полосатые, а плавнички красные-красные! Ерши — те маленькие, серенькие, совсем незаметные. Мы сидим, смотрим, как Михаил Сергеевич рыбу чистит, и все его расспрашиваем, не холодно ли ему было целый день на льду сидеть. Он смеется.

— Нет, — говорит, — не холодно, даже жарко, особенно когда клев хороший.

А я смотрю, как он ловко рыбу разделывает, и вижу: один ершик хвостиком махнул. И говорю:

— А вот этот живой еще!

— Живой! Ерши — они живучие. Его на