Юный Натуралист 1980-04, страница 15

13

леть, что шапки-невидимки бывают только в сказках!

После раздумий мы сделали надежный каркас из березовых веток, который сверху облицевали сухой осокой и вей-ником. Наше переносное сооружение напоминало миниатюрный стог сена около метра высотой и полутора длиной. В нем можно было сидеть на маленьком стульчике, наблюдать и фотографировать через узкое маскировочное окошко из бересты.

Если гнездо обнаружить сразу не удавалось, мы устанавливали свой «стог сена» в полукилометре от кормового участка пары, и птицы своим поведением выдавали место кладки. В других случаях скрадок ставили ночью на краю леса, окружавшего болото, обычно в 600—700 метрах от гнезда. Незадолго до рассвета пробирались в укрытие, весь день следили за птицами в 20-кратный бинокль, а после наступления полной темноты передвигали наблюдательный пункт на полсотни шагов к гнезду, после чего, стараясь не производить шума, уходили вздремнуть (спать в засид-ке не оставались: она была слишком короткой, да и лежа в ледяной воде, трудно заснуть). На следующий день все повторялось. За месяц удалось приблизиться к гнездам на 40—80 метров. В последние дни к укрытию приходилось ползти. Впрочем, слово «ползти» не совсем точно передает характер передвижения: мы были вынуждены идти по болоту прямо по воде, скрываясь в осоке, лишь периодически высовывая голову из травы, чтобы не заблудиться.

Бесшумно уходить из засады также было делом чрезвычайно трудным: под ногами плескалась вода, шуршала сухая осока; ноги после 20-часового сидения не слушались, а на зыбких кочках шатало из стороны в сторону.

Не очень сладким и безмятежным был и сон в здешнем лесу под роем комаров. Иногда, едва я укладывался, до меня доносился волчий вой, поражающий своим унылым однообразием и щемящей тоской. Не раз какой-нибудь из серых отшельников довольно долго рыскал вокруг, а затем, неожиданно наткнувшись на меня, на миг замирал в нескольких метрах, и мы обменивались с ним недоумевающими взглядами. Через минуту волк не спеша трусил в сторону.

Но все эти трудности и приключения — большие и малые — ничего не значат в сравнении с радостью, когда видишь журавлей, наблюдаешь их поведение и фотографируешь разнообразные позы птиц. Журавли если и подозревали о присутствии «чего-то», то, я

уверен, не связывали эти-звуки с человеком, ведь они видели его неподалеку от гнезда лишь несколько раз за весну.

Крайняя осторожность — свойство всех наших журавлей, но особенно японских: две белые точки на горизонте видит наблюдатель, подошедший к гнезду. Гнездо японского журавля — овальная, возвышающаяся над водой площадка размерами 74—100 x90—120 сантиметров. Птицы набрасывают на нее сорванные поблизости растения — осоку и вейннк — и плотно утрамбовывают их ногами. Кладку из двух, реже одного яйца насиживают по очереди оба партнера. Пока один из журавлей согревает яйца, другой "кормится в 600 — 1500 метрах от гнезда. Птицы сменяют друг друга на гнезде 4—6 раз в сутки. Через 29—31 день после откладки первого яйца вылупляется старший птенец, а двумя-четырьмя днями позднее — младший.

Оглядываясь назад, с радостным волнением вспоминаю, как ловил в видоискатель аппарата удивительных птиц и, затаив дыхание, нажимал на спуск. А сколько удовольствия доставило знакомство с малышами! Это были первые пуховички материковой популяции японского журавля, которые удостоились чести быть сфотографированными. Жаль, что они не понимали сего «исторического момента».

Хотелось бы верить, что кто-нибудь из вас, дорогой читатель, впоследствии увидит и снимет этого журавля на фото-или кинопленку значительно лучше. Однако это станет возможным лишь при одном условии: если столь редких птиц удастся сохранить. А для этого надо срочно организовать заповедники в низовьях реки Бурен и на Приханкайской низменности. Иначе останется только одно — любоваться японскими журавлями на творениях древних мастеров.

С. ВИНТЕР

Фото из журнала «Ranger Rick nature magazine» и автора.