Юный Натуралист 1980-04, страница 46

44

Чалый затрусил рысью к реке. Коля видел, как он наступает на повод уздечки и припадает на передние ноги.

— Чалый! Чалый!

Мерин с разбега вбежал в воду и поплыл. Иногда он делал скачки, потом опять плыл.

Наконец Чалый захрапел рядом. Коля вцепился в гриву. Уже на берегу Чалый ласково куснул Колю за ногу. На лошади подскакал Минька.

— Ты что? — спросил он.

— Вот, — беспомощно развел руками Коля.

— Домой надо. Садись, перевезу.

— Не, я на мост побегу.

— Скорей только, а то замерзнешь.

Коля припустил к мосту у соседней деревни.

...На другой день ребята собрались ловить жуков.

— Надо идти к больнице, — сказала Клавка. — На березах больше водится.

От конюшни показался табун лошадей. Впереди опять важно шел Мальчик, за ним — резвые кобылки, после них — старые лошади. А позади всех плелся Чалый, понурив голову.

— Чалый! — закричала Клавка. — Гони его, гони!

Она подняла хворостину и стала хлестать мерина.

Коля бросился к ней, схватил за руку и хмуро проговорил:

— Не трогай!

Чалый, ни на кого не обращая внимания, побрел мимо.

А. ОБРЫВАЛИН

НА БЕРЕГАХ ЧУ

Солнце давно перевалило полдень, но палило немилосердно, хотя стоял еще конец мая. Было нестерпимо жарко, как может быть только в песчаной пустыне. А она расстилалась кругом всюду одинаковая, и казалось, что еще недавно находился около этих барханов и опять такие же снова? Только далеко впереди пустыню перечеркнула узкая зеленая полоска. Там струится среди песков река Чу, а на ее берегах зеленеют заросли тростника. Туда с самого утра охотовед погонял своего верблюда, но река приближалась томительно медленно. Верблюд лениво шагал по песку, отвесив нижнюю губу. Он недовольно ревел, когда человек заставлял его на несколько минут переходить на иноходь. Поджарая казахстанская собака шла рядом, все время в тени от верблюда. Когда он бежал иноходью, и собака трусила рысью, точно держась в тени.

4

Неподвижный воздух был так раскален, что даже движение верблюда создавало впечатление слабого ветерка, обжигающего лицо, как в парной бане на верхней полке. Тишина в эти часы была удручающей. Ни одной ящерицы или даже жука не было видно в пустыне: все живое попряталось до вечера кто куда мог. Только верблюд шлепал и шлепал по песку с таким видом, словно жара ему нипочем!

Но всему бывает конец. Под вечер верблюд сам, без понукания побежал иноходью: до тростников теперь было совсем недалеко, и он почуял запах зелени и воды. Больше не нужно было заставлять его прибавлять ходу.

И вот пески сразу сменились зеленой сочной стеной тростников. За ними блес-