Юный Натуралист 1980-07, страница 11

9

ка сегодня рано утром и выведал, где конкретно все это происходит. Оказалось, что подле устья речки Сумки. Володя хотел тотчас же отправиться туда, но сосед отговорил его: «Зря пойдешь: по утрам улов не пропадает, а только на закате солнца». Со мной Володя встретился после завтрака и предложил побродить с HHjyi по раифскому лесу. «А под вечер мы пойдем неведомую силу глядеть», — тоном заговорщика молвил он.

Остановившись на опушке соснового бора, Володя (он часто сопровождает по лесу ребят, приезжающих в Раифу на экскурсии) дал мне вначале, как и подобает истинному гиду, краткую справку о раифском лесе.

— Как известно, — будто читая по книге, говорил он, — лес этот находится на Левобережье Волги, в двадцати пяти километрах к западу от Казани, и является наиболее живописным и интересным участком Волжско-Камского государственного заповедника. Ровно двадцать лет назад местность Раифа была объявлена заповедной, так как представляет собой чудесный памятник живой природы Восточной России, сохранившийся в первозданности до наших дней.

Затем Володя принялся водить меня по брусничным и черничным соснякам, а также по смешанным и лиственным лесам, рассказывая много занятного о здешней флоре и фауне. В полдень, выйдя из какого-то оврага, я раздвинул перед собой кусты черемухи и неожиданно увидел впереди холмы, поросшие соснами и сплошь покрытые чем-то серовато-белым, похожим на прошлогодний снег. «Что это?» — изумился я. «Лишайник, олений мох, — ответил Володя. — Это оригинальное растение представляет собой соединение гриба и водоросли. Оно изящно, будто выточено из мамонтового бивня. После дождя и ночной росы оно всегда мягко и эластично, словно резина, при ясной же погоде быстро высыхает и хрустит, как яичная скорлупа. Сосняки, в которых растет олений мох, называются лишайниковыми. Светлые и чистые, они выглядят празднично и торжественно».

Говоря это, Володя вел меня по оленьему мху, на дымчато-белом фоне которого кое-где виднелись желтые космы красильного дрока и лилово-синие кисти вероники колосистой. Изредка нам попадались зелено-серые дернины сизой калерии и степной тимофеевки, иногда встречались куртины василька сумского с нежно-розовыми цветами и

распростертыми по земле розетками бело-войлочных опушенных листьев.

«А вот гость из Западной Европы, — указывая на незнакомое растение с синими головками соцветий, промолвил Володя. — Это букашник горный. Здесь же можно увидеть и дрок германский, он тоже западноевропейский гость. А вот как они оба попали к нам за Волгу — это загадка природы, которую я мечтаю когда-нибудь разгадать».

Удивила меня и фауна Раифы своим разнообразием. В невысоком солнечном соснячке мы заметили зарывшегося в кучу сухой хвои исконного обитателя русских лесов — ежа, а на холме, поросшем елью и чахлым пихтарником, нам повстречалась типичная жительница сибирской тайги — красная полевка. В липовой рощице, под кустом лещины, я увидел крупную бурозубку, внешне очень похожую на мышь. Она отличается от мышей своей усатой заостренной мордочкой, вытянутой в хоботок, вроде как у муравьеда. И питается она в отличие от мышей различными насекомыми, а иногда, случается, и лягушками.

Разглядывая землеройку, я вдруг услыхал в стороне легкий шелест травы и повернул голову. Прямо на меня неторопливо скакал молоденький беляк. Вот он остановился, сел на задние лапы и с подозрением уставился своими раскосыми глазами мне в лицо. Я затаил дыхание, а потом взял да и подмигнул зайчишке, отчего тот, словно от пинка, свечой взмыл в воздух, отлетел в сторону шага на четыре и был таков, лишь топоток по лесу разнесся. Вот трус так трус! От удивления я опешил, а потом засмеялся и долго не мог унять смех. На шум прилетела сорока, уселась на липу и застрекотала на всю округу. Я запустил в сплетницу кепкой, птг ца вспорхнула, а кепка повисла на ветке. «Урра! Урра!» — торжествующе закаркали в небе вороны, как бы радуясь, что я опростоволосился. Пока я доставал кепку с липы, вдали раздался голос Володи: паренек звал меня.

Вскоре я подошел к нему. Он стоял на лесной полянке неподалеку от оврага, на дне которого звенел ручей. Полянка представляла собой крепко изрытый бугор с пятью широкими входами в чьи-то норы.

«Мы стоим над барсуками, — заговорил Володя. — Тут их целая колония. Но самое интересное в том, что в этих же норах одновременно проживают лисица и енотовидная собака, причем жизнь всего этого разношерстного лес

2 «Юный натуралист» № 7