Юный Натуралист 1980-08, страница 20

19

Нет, не было в комнате этой пружинисто-грациозной кошки, не было и оленей с рогами, будто молодые вишни. Были лишь чижи. А точнее, два. Веселых и щебетливых. У них шла жизнь своя, мы их не трогали. Да и они нам не мешали. «Си-си-си», — где-то под потолком пели птицы. И это звучало словно напоминание о том богатом мире, который раскрывал передо мной Николай Григорьевич Козодьян.

Не спеша листал и листал он большие объемные блокноты. И каждая страница была наособицу. Дарила радость встречи. То с лисой, то с пумой, то с волком. Будто не здесь, в московской квартире, сидишь ты, а ходишь причудливыми тропами зоопарков — так явственно и по-особому удивительны были эти фотографии с картин. Самих картин не было. Щедрый художник подарил их различным музеям Москвы.

Читаю краткую опись-документ: «Государственный биологический музей имени К. А. Тимирязева — принято тридцать работ». Еще пятнадцать акварелей переданы зоологическому музею ТСХА. А наконец сорок рисунков с натуры, сделанных в Московском зоопарке, нашли свое место в экспозиции Дарвиновского музея.

Подвижнический, благородный труд!

Я смотрю на убеленного сединами художника, слышу его мягкий, с хрипотцой голос и невольно думаю: «Откуда пошла и накрепко вросла в душу его любовь к братьям нашим меньшим?»

Может, с того памятного дня, когда ладил он в своей родной Армении вместе с отцом первый скворечник? А потом взахлеб рассказывал соседским мальчишкам, что обжили этот искусственный дом заботливые скворцы. Или с той, накрепко запавшей в душу поездки в знаменитые Калмыцкие степи? Было это в предвоенном, сороковом году. Тогда еще молодой Н. Козодьян отправился в свою первую экспедицию. Лето стояло жаркое, а там, в степи, солнце палило нещадно. Самая неприютная пора. И в это время нужно было рисовать. Собственно говоря, рисовать — это мягко сказано. Надо было найти стадо джейранов, их водопой, устроить там засидку, а потом уже

ждать не шелохнувшись, когда придут утолять жажду грациозные гонцы степей. И они пришли. Но вдруг раздались из-за спины предательские выстрелы браконьеров. Падали, падали джейраны на жгучий песок, и жгучая боль застыла в сердце художника. Что он мог сделать? Один против дюжины озверелых хищников. Картина жестокой расправы надолго осталась в памяти художника. Может, потому и пошел он много лет спустя в зоопарк. Чтобы рисовать, чтобы всегда с собой носить портреты различных животных.

Мы листаем тяжелые блокноты с фотографиями картин и набросков. Какие же они разные, звери и птицы! Но всегда под карандашом или кистью анималиста они выходят добродушными. Именно такими видит их художник, именно такими выводит их на листе ватмана его умелая рука.

Вот рысь. Словно единым росчерком фломастера запечатлел ее Николай Григорьевич. Кажется, все просто, все легко. Но чтобы сделать этот рисунок, потребовались месяцы наблюдений, зарисовок, этюдов. По-