Юный Натуралист 1980-08, страница 45

Она грабит все. Не только жилища зверей и птиц, но и охотничьи зимовья. Грабит и уничтожает все без всякой причины, жестоко и бессмысленно. Бессердечно. Вот заберется в охотничье зимовье, наестся, напьется, и этого бы, казалось, достаточно — так нет же! Она займется уничтожением всего, что видит перед глазами. Не только продуктов, а и одежды, посуды, белья охотничьего.

Не оставляет она и в покое охотничью добычу. Больше того, следит за охотниками. Когда госпромхозовские охотники делают осенью отстрел дикого оленя, они возле убитых туш оставляют сторожа, ибо эта деятельница разорвет и растерзает всех оленей, сколько бы их ни было, хоть пять, хоть двадцать пять. И без всякой цели...

А что она натворила в моем зимовье, когда я уходил в поселок? Она влезла в окно, разодрала постель, одежду и даже кукуль — спальный мешок из оленьих шкур. Разгромила, разбросала... и даже не оставила в покое марлевый полог, которым я завешивал постель от комаров. Ну вот зачем ей понадобилось марлевую тряпку терзать? Кстати, по дырочкам от когтей, которые остались в марле — если в марле проткнешь дырочку, то она не затягивается, как на других тканях, — я и догадался, что это она в гости приходила.

Когда увидел разгром в избушке, то сначала подумал, что это медведь тут натворил, наломал да попереворачивал все. Потом мелькнула мысль, что медведь такого не наделает. Потом присмотрелся — ее следы в марле, от ее когтей...

В ручейке у меня стояли стеклянные банки со сливочным маслом и жиром, я их на две трети ставил в воду и прикрывал фанерками, получалось как в холодильнике. Банок не было. И только через несколько дней я случайно на них наткнулся, они валялись в кустах, метрах в десяти от избы. А само место, где они валялись, было вытоптано до самой земли. Большая площад

ка. Это ведь она масло съела, а стеклянные пол-литровые банки прокусить да раздавить не могла и бесилась в злости, терзала их, чтоб уничтожить.

Вот какая она, эта росомаха.

Н. РЫЖИХ

КАК БЕЛЫЙ КОЛЮ ВЫРУЧАЛ

Жили-были друзья Коля и Белый. Первому восемь лет, другому восемьдесят, и жили они в одной комнате. Были они в чем-то похожи, а в чем-то разные. Про них, например, говорили, что они оба проказники, и это было чистой правдой. Но все забывали почему-то сказать, что оба добрые-пре-добрые, а это тоже была правда. Если же они любили проказить, так это по схожей причине. У них была такая натура, что не проказить они никак не могли. А Белый еще и потому, что из комнаты его никуда не выпускали и ему без Коли и без разных новых происшествий жить было скучно.

Ну а разные они тоже были. Коля ходил в школу и во дворе мог бывать да прыгать-бегать — скакать там. А Белый хоть тоже мог прыгать-скакать, но лучше всего умел летать, ведь он был натуральным вороном.

У них было еще одинаковое. Обоих назвали именами не по своей воле. Колю назвали Колей папа с мамой, а Белому это имя назначил Коля, хотя долго-долго у ворона была кличка Хитрый. Но Коля все переиначил по-своему. Ворон, как ему и полагается, был цвета воронова крыла. Что делать, когда темень кругом и ворон не двигается, как его увидеть?

Так вот, когда Коля прозвал нарочно его