Юный Натуралист 1981-05, страница 14
20 раскинувшуюся на обоих склонах оврага, и как трижды Тинино переходило из рук в руки. И Тане открылся особый, высокий смысл в этих словах, которыми приветила их старая жительница деревни: тульские рабочие. Да, ведь были бойцы Тульского рабочего полка в стеганках, в гражданской одежде, и с тех пор не только освободителей своих, но и всех жителей Тулы сельчане называли тульскими рабочими. Потому что не только деревню Тинино, трижды крещенную огнем войны, но и жизнь многих крестьян этой деревни спасли тульские бойцы: они освободили согнанных в овощехранилище 400 женщин, детей и стариков, у которых фашисты пытались вырвать признание, в какой семье тининцев были коммунисты. И когда один из уцелевших, дедушка, немногословный, неречистый, протянул им на изборожденной, вспаханной днями и трудами ладони старые патроны, Таня поняла, что дедушка предъявляет им весомые свидельства своей возможной гибели. И поняла еще глубже, какой ценнейший смысл заложен для многих пожилых крестьян деревни Тинино в этом понятии: тульские рабочие. «А все же идут они с нами,— подумала Таня уже потом о ветеранах Тульского рабочего полка.— Идут и идут!» Вот так, с этими незримыми попутчиками, о которых всюду говорили, вспоминали люди, и шли ребята. В деревне Некрасово привели в порядок братскую могилу. В Калуге повстречались с бывшей сандружинницей полка Татьяной Павловной Мельниковой — и она вспомнила, как 31 декабря 1941 года отбили Калугу у немцев и как ворвались на улицы города бойцы, как, позабыв об опасности, бросились первыми к немецкому орудию, бросились с одним наганом в руке комбат Алексей Александрович Елисеев, ныне председатель совета ветеранов, и она, сандружинница. То маршрут уточняли следопыты по пути, то обнаруживали могилу неизвестного туляка, то выясняли, какую из деревень освобождали в первую очередь,—■ и так дошли до деревни Павловка под Юхновом, дошли такими усталыми, что и повалились у дороги, как солдаты на поле боя. А когда очнулись, отдохнули и огляделись, то увидели знаменитый павловский плацдарм: все поле неподалеку от речки Угры оставалось и по сей день изрытым старыми окопами, опутанным ржавой колючей проволокой. Когда-то стояла деревня Павловка, было в ней около тридцати дворов, но во время жестоких боев все было разбито и предано огню,— и с той поры не селились павловские на этой земле. Бывшие павловские жители предупредили ребят, что нельзя тут рыть землю: и теперь что-нибудь взрывается. «А рыть и не придется»,— подумала Таня, разглядев эту одичавшую землю. И в самом деле: потом, когда отдохнули, они нашли здесь немало солдатского шанцевого инструмента. Саперные лопатки, котелки, каски... Но это потом, когда они отдохнут и примутся за поиски,— потом добудут трофеи павловского плацдарма. А пока они лежали без сил у дороги, на краю грустного поля, и никто не мог подняться, помочь учительнице Любови Владимировне — она сама раздобыла в ближайшей деревне картошки и принесла к походному обеду. А уж тут ребята взялись исполнять свои испытанные обязанности: кто разжигал костер, а Юра Баранов, как всегда, принялся варить еду. Трофеи первого похода, собранные для школьной комнаты боевой славы, обещали новые находки, и второй поход по маршруту Тула — Карачев — Брянск, а потом и третий по маршруту Тула — Гомель — Бобруйск были богаты найденными на полях сражений мелкими крохами большой войны. Под Гомелем, вблизи испепеленной и возрожденной деревни Галеевка, сельские школьники похвастались, что у них живет неутомимый искатель военного лома Саша Щеткин, у которого чуть ли не ржавый пулемет можно отыскать в кладовой на замке. — У меня есть, но я вам не дам,— категорично возразил юный охотник за старым оружием, но потом все же распахнул врата своей кладовой и подарил тулякам многое из того, что забыла в спешке на полях война. И еще одна дорога ждала следопытов — в Калининград, в бывший Кенигсберг, до которого в составе 217-й Унечской дивизии дошли туляки. Поездом туда, где надо взять для комнаты боевой славы священной земли с братской могилы, поездом оттуда. И вдруг на калининградском вокзале миллиционер задерживает следопытов, которые несут подаренный им ствол старого пулемета; строгие вопросы, требование предъявить документы на хранение оружия, а потом, в милиции, встреча с земляком из Тулы, рукопожатия, пожелания успехов и счастливого пути... А дома, в Туле, рапорт о летних походах на совете ветеранов, слезы на глазах бывших бойцов... Что-то сдвинули в Таниной душе эти летние дороги. Ехала Таня Королькова опять в трамвае по улице Марата и влюбленно смотрела на забавные бревенчатые домики, на эту старинную, незатейливую губернскую архитектуру и думала о том, что теперь, когда вернулась из летних путешествий, ее пленяют еще более родные приметы родного города и что трофеи лета — это не только старые каски да котелки, а и все то неделимое, огромное, на всю страну, что притягивает взор и насыщает душу: и склоны оврага, приютившие русскую деревню, и грустное, в шрамах окопов, поле под исчезнувшей Павловкой, и безымянный луг, неизвестно каким чудом пославший на листок похоронки, подаренной на вечное хранение следопытам, крохотный голубой цветок незабудки, приклеенный, должно быть, давней слезой... г ТУла ЭДУАРД КОРПАЧЕВ Рис. В. Воронина |
