Юный Натуралист 1981-11, страница 14

12

О/ту&г

все более разливающийся холодный пламень зари. Чувствовалось, что и день останется таким же ясным.

Еще не доходя до леса, я услышал бормотание тетерева. Уж так бывает — осенью

В старых дуплистых липах много лет подряд гнездятся галки. А в зимнее время в эти дупла прячутся на ночь воробьи и синицы.

в тихие погожие дни птицы вдруг начинают петь. Правда, не так азартно, как весной, а тихо, будто вполголоса. Помните, перед отлетом скворец подлетал к скворечнику и пел. И пеночки по опушкам напевали, будто вспомнив весну. Люди часто называют эти песни прощальными. Но мой тетерев никуда улетать не собирался, а песня его слышалась' все отчетливее. Скорее всего просто определенное состояние погоды располагает птиц к пению. И при этом погода должна быть необязательно ясная и солнечная, а такая, в какую птицы особенно активны весной. Тетеревам нравится легкий морозец, а вороны по осени вдруг начинают возбужденно щелкать клювом в теплое ненастье. И мне захотелось по

Снег засыпал гнездо чечевицы. Только один раз служит оно птицам.

Стоит заговорить о глубокой осени, и сразу вспоминаются холодные ветры, низкие тучи, унылые осенние дожди. Но и в эту предзимнюю пору выдаются исключительно яркие, безветренные дни, когда в чистейшем воздухе отчетливо виден каждый оставшийся на дереве засохший листок, слышен каждый легкий шорох.

Утро поднимало синий занавес ночи, и на бледно-желтой сцене востока все отчетливее проступали темные гребни старого ельника. Легко шагать в это время прямо через убранные поля. Морозец прихватил не только землю и лужи, но и даже маленький прудик на краю поля. Он лежал посреди посеребренных инеем трав, будто оброненный кем-то осколок зеркала, отражая и темный куст ивы с редкими лохматыми барашками, и высокие сухие стебли чернобыльника, и

дойти поближе к поющему косачу, чтобы полюбоваться на него еще раз. Кто знает, когда еще придется это сделать. Я пошел, но путь преградила болотистая низина. Предательски треснул ледок под ногой, и наступила тишина. Долго я стоял, боясь пошевелиться. «Неужели так и не запоет больше лесной петух?» А он все молчал. Тогда я глубоко вздохнул, прижал язык к нёбу и громко чуфыкнул, как разыгравшиеся на весеннем току косачи. И почти тут же в ответ снова забормотал, запел тетерев.

Прошел знакомой тропкой, по которой не раз хаживал и весной и летом, и удивился. На низеньком кустике ивы рядом с дорогой хорошо видна хрупкая корзиночка — гнездо славки-черноголовки. Сейчас гнездо пустое, и можно не опасаясь принести птицам вред, внимательно его осмотреть. Ведь славки уже давно улетели на зимовку в Африку. И это гнездо уже больше никому не понадобится. Оно так и останется пустовать, пока снег и дождь не разрушат его окончательно. Я заглянул внутрь. Несколько бурых свернувшихся листиков лежали на дне гнезда, попав туда во время листопада. Осторожно вытащил листья. Лоточек аккуратно уложен конским волосом и лосиной шерстью. А вот и главное. На подстилке заметил несколько мелких сероватых чешуек. Это чешуйки с развертывающихся из трубочек перьев. Значит, птенцы скорее всего благополучно выросли и покинули гнездо.

Неподалеку я нашел еще несколько пустых гнезд. Сей-час-то на голых кустах они далеко видны. А летом пройдешь рядом и не увидишь. Да, все-таки очень хорошо, что птицы так искусно прячут свои жилища.

Вот, к примеру, это гнездо на кусте жимолости. Более рыхлое, чем у Черноголовки. Оно свито либо серой славкой, либо чечевицей. А что там внутри? И сюда озорной листопад забросил сухие