Юный Натуралист 1981-11, страница 47

46

Кто бы это мог быть? Неужели суслики?

Суслики водились в здешних местах. Точно, суслики! Они приблизились уже настолько, что можно было рассмотреть их. Они плыли, выставив над водой мордочки и держась оба зубами за палочку. Казалось, палочка, связывая их усилия, должна мешать им, но они упрямо не отцеплялись от нее. Течение сносило их. Зверьки старались плыть наперерез ему, энергично работая лапками. Я замер на месте, чтобы неосторожным движением не привлечь внимания маленьких пловцов, не помешать им.

Интересно, куда и зачем они плывут? И почему держатся за палочку? Может быть, так, вдвоем, веселее, не страшно?

Вот наконец водная преграда осталась позади, испытание окончено. Зверьки вышли на песок, опустили палочку, отряхнулись. Затем один принялся обхаживать другого, отжимая с него лапками последние капли воды. Любопытная пара!

Неожиданно около меня оказался пожилой мужчина в кепке и кирзовых сапогах, по виду тракторист или колхозный механик. Увлеченный сусликами, я не слышал, как он подошел.

— Глядишь? Гляди. Я тоже глядел,— сказал он вполголоса, чтоб не вспугнуть зверьков.— Занимательно...

— Значит, они уже не в первый раз...

— Какое! — И, поймав мой немой вопрос, добавил: — Когда впервой увидел, тоже никак понять не мог, что происходит...

— А в самом деле — что?

— Слепая она. Сусличиха-то. Мать она ему, понятно? А он, значит, ее сын. Слепая она, не видит ничего; да, почитай, и не слышит. Вот он за ней и ухаживает, оберегает ее. На том берегу прокорму не стало, пожар был, выгорело все, они на этот берег переправляются промышлять. Уж в который раз! Нора там, еда здесь. Подкормятся — обратно переплывают. А чтоб она не потерялась, он ей палочку приказывает взять и за палочку за собой тащит. Понял? Заботится о матери...

Я долго сидел на берегу: хотелось еще увидеть эту пару. Но зверьки скрылись и больше не показывались.

Максим ЗВЕРЕВ

КОГДА СВИСТИТ ПУРГА

Пропали олени у Папони. Ветром сдуло.

Буря была. Налетел свирепый северный ве-тер-хад. Тут уж не зевай! Когда метет пурга, не только оленей — сам себя потеряешь. Вмиг утонуло все в свистящей белой мгле, руку^ро-тяни — нет руки, шаг ступи — и нет дороги назад. Ничего не видно. Все слилось в бешеную круговерть.

Беда — потерялись олешки.

Они в тундре гуляли, ягель-мох ели. Найдут, копытом разроют, сжуют — дальше идут. А чтоб далеко не ушли, от стада не отбились, их собаки караулят.

Ямал — край земли. А на этом краю ходят северные олени. Их пасут белые лохматые собаки, ненецкие лайки.

Не очень большие собаки, к примеру, с кавказской, южнорусской овчаркой не сравнить, а тоже смышленые и надежные. Опора оленеводу.

Всю жизнь они около оленей. Одеты тепло — никакая стужа не страшна, щеки с баками, как у нынешних модников, уши торчком, заросшие, хвост помелом. Никто за ними не ухаживает, едят как попало, однако помогают людям хорошо, службу знают.

А служба трудная. Ямал— край земли, страна северных людей, оленеводов-ненцев. Справа море, слева море, посередине земля. А как задует ветер-хад, завоет пурга, так ни земли, ни неба, ни моря, ни людей, ни олешков, ни редких кустиков посреди снежной пустыни — один ветер свистит.

Ветер погнал оленей, за оленями побежали собаки.

Бежали-бежали, одна оленуха споткнулась — легла; и другие тоже стали ложиться, в кучу сбились; собаки — вокруг, как заслон. Волк, не подходи! В одиночку с ним, может, и не справиться, а если всем вместе... еще посмотрим, чья возьмет!

Едва началась пурга, Папоня сразу выскочил из чума — и к оленям. А их уже нет. И собак нет. Всех сдуло.

Потерялись олешки. Беда, беда!

Северный олень — надежный друг и кормилец северного человека. Олень — это мясо, жир, прочная удобная одежда, малица и шапка, унты — обувка для ног. На оленях ездят. Чум — островерхое жилище ненца — сделан из оленьих шкур. Тепло и кров над головой ненцу тоже дают олени. Без оленя никуда! Пропал!

Да и на Большой земле тоже знают, ценят оленя: лучшая замша — красивая обувь для модниц, куртки, юбки — тоже оленьи.

Олень на севере заменяет лошадь, корову, свинью, овцу. Кажется, чем там жить травоядному домашнему животному? А он живет. Неприхотлив, нетребователен. Помещений ему не нужно, крыша — небо над головой. Ходит-бродит. Тундра сегодня — тундра завтра, тундра всегда. Зимой белая, летом зеленая, все тундра. Летние пастбища — тундра травяная, осоковые участки, кочкарники, а попросту — болотины. Что там, какая пища? А олень ест. Гуляет себе и ест. Летом — трава, зимой — мох-ягель. Копытом разроет, найдет и ест.

Трудно зимой? Кому как, а Папоне даже легче. «Гнуса нет, следы видно...» Если пурга? «Который человек умеет, не заблудится». Ночь, конечно, длинная, северная ночь. «Ну, опять же, собаки. Ночью, как совы, все видят.