Юный Натуралист 1981-12, страница 43

41

ЛЮБОПЫТНЫЕ ТЕТЕРЕВА

От старых охотников я слышал, что тетерева очень любопытны. И что этим можно воспользоваться, чтобы подойти к ним на верный выстрел. Только нужно чем-то сильно удивить их. Но чем? Как?

Ясно, что надо выдумать что-то необычное. Ведь просто так к ним ни за что не подберешься. Сидят на березах, чернеют, как забытые яблоки на облетевшей яблоне, далеко их видно отовсюду. Далеко и они сверху видят: как заметят, что свернул в их сторону,— тут же срываются, будто ветром их сдувает. Ни за что человека не подпустят! Пытался я и лесом подкрасться, и вдоль опушки по-пластунски подползти — ничего не получилось. А я тогда начинал охотиться, и мне очень хотелось добыть своего тетерева-косача, краснобрового красавца, ощутить в руках его тяжесть, разглядеть его перышки. Не терпелось и проверить, правду ли говорят о тетеревином любопытстве?

Но все-таки, чем же так удивить тетеревов, чтобы они подпустили?

Заметил я на опушке стаю и стал дурака валять: то присяду, то подскочу, рукам и-но-гами дрыгаю, кривляюсь, из стороны в сторону прыгаю, а сам все ближе, ближе к березам. Птицы насторожились, шеи тянут, переминаются на веточках — вот-вот улетят. Опасно, боязно им, но и поглядеть интересно: что там с этим чудаком происходит? А я все кривляюсь, дрыгаюсь и потихоньку продвигаюсь к стае.

Но нет, ничего не получилось. Не подпустили меня тетерева. Улетели. Потому, наверное, что узнали во мне человека. Хоть и странно ведет себя, а видно, что человек. На двух ногах.

В другой раз я решил подобраться на четвереньках, по-звериному. Но оказалось, что ходить таким образом необыкновенно трудно. Я быстро устал и повалился на бок передохнуть. Полежал немного и снова двинулся к тетеревам где на коленках, где перекатом с боку на бок, где кувырком. Тетерева сидели на березах, наблюдая за происходившим на поляне. Они были уже недалеко, метрах в ста. И вдруг их не стало. Перекатываясь с боку на бок, я бросил взгляд на опушку и увидел, что березы пусты. Из-за шороха сухой травы я даже не слышал, как сорвалась стая.

Ко мне по поляне бежал человек. Так вот почему улетели тетерева! Человек остановился надо мной и смотрел на меня встревоженно и удивленно. И кажется, немного насмешливо.

— Что с тобой, паренек?

Я узнал совхозного фуражира Евдокимыча и сконфуженно поднялся. В руках фуражира был кнутик. Вдали на дороге стоял воз с сеном. Евдокимыч, как всегда, вез скотине корм.

— Да вот... подобраться хотел... к тетеревам,— залепетал я.

— Ну, тогда ничего,— облегченно сказал Евдокимыч.— Я-то подумал, уж не случилось ли что. Вижу, человек на поляне кувыркается. Заболел либо еще что... Значит, спугнул я твоих косачей — извини, не догадался. А ты бы чучалки поставил, глядишь, они сами бы к тебе подлетели.

— Да мне проверить хочется, говорят, они очень любопытные. Если почуднее что-нибудь придумаешь, так, говорят, могут подпустить.

— А-а... Они любопытные, а ты, значит, еще любопытнее! Их любопытство хочешь проверить. Ну-ну, действуй.— И он пошел к лошади, пощелкивая по сапогу кнутовищем.

Надо же, так не везет! И откуда он взялся, этот Евдокимыч? Да еще внуку своему расскажет, он в нашей школе учится, насмешек не оберешься...

И все же однажды я к тетеревам подобрался! Вернее, подкатился. Поляна попалась хорошая, ровная, с мягкой травой. Я быстро покатился по ней с боку на бок к тетеревам, кормившимся на березах. В глазах у меня замелькало: земля — небо, земля — небо. Птицы все ближе, ближе... Они тянули шеи, опасливо крутили головой, переговаривались. Их подмывало улететь. Улетят? Выдержат?

Не улетели! Подкатившись, я вскочил и чуть не упал. Голова у меня шла кругом, и перед глазами все еще мелькали земля — небо, земля — небо. Поляна, березы с тетеревами, дальний лес — все поплыло передо мной, поехало и встало боком.

Испуганно закокали, дружно загремели крыльями тетерева, будто рассмеялись в лицо, и исчезли. Я стоял, широко расставив ноги, а земля покачивалась подо мной, как палуба корабля.

Тогда я сделал из прутьев каркас шара величиной чуть поменьше своего роста. Он был похож на глобус, потому что прутья его располагались как параллели и меридианы. Только внизу, где на глобусе Антарктида, была дыра. В эту дыру я должен был влезть и идти в нем к тетеревам.

Я замаскировал свой «глобус» сеном и ветками, надел его и, держа на голове, потихоньку двинулся к стае, рассыпавшейся по березам. Тетерева, казалось, не обращали на меня внимания. Сидели спокойно и поклевывали березовые почки. И я продолжал идти, делая зигзаги и замирая, чтобы приучить к себе осторожных птиц.

Совсем рядом прошумели крылья. Черный косач протянул над поляной и подсел к стае.