Юный Натуралист 1982-10, страница 47

46

— Пппытодырррат! — подтвердил индюк. Я вслушалась в его шипящий возглас и подумала, что начинается он как вспышка.— Пппытодырррат! — Индюк стал раздуваться, шея его победоносно изогнулась, и он пошел прямо на меня. Нет, не шел, а вышагивал, точь-в-точь, как директор цирка.

— А мне вы не продадите их?

— Зачем?

— Я попытаюсь из них сделать артистов!

— Вы что же, из цирка?

— Да!

Мужчина замялся. Потом, пристально оглядев меня, сказал:

— Не сердитесь! Но я хотел бы знать, как они будут жить. Мое желание таково: я провожу их к вам, если этот дом им подойдет, я отдам Журика и Индю. Отдам без всяких денег. Я слишком привязан к ним, чтобы... Привязанностями не торгуют. Верно? Мне хочется, чтобы вы их полюбили. Но я должен в этом убедиться.

Мы идем по главной улице Минска. Я и добрый человек, у которого на руках спокойная Индя и рядом Журик, привлекающий внимание прохожих.

— Про меня соседи говорили, что я из него собаку сделал. Правда! Он по-собачьи верен мне. Когда я приходил с работы, Журик меня ждал и уже до позднего вечера не отходил. Имя свое он получил из-за характера. Иногда обидится, вспыхнет, а потом долго-долго журит, распекает меня или Индю. Так и стал Журиком. Он добр. Почему-то все убеждены, что индюков надо бояться и они ужасно злые. Как видите — идет рядом без поводка, идет, потому что я иду. А где-то в Америке есть дикие, совсем дикие птицы-индюки. Они родом оттуда. Когда была открыта Америка, тогда

ловой, похожей на отцветающий мак, случайно задержались, повиснув вниз, два ярко-пунцовых лепестка.

— Солоньский индюк! — вырвалось у меня восхищение.— Вы сделали чудесную покупку,— обратилась я к мужчине, любовно гладившему индюка.

— О, нет! К сожалению, нет! Мы расстаемся. Я должен их продать, но каждый раз мне не нравятся покупатели. Может быть, это жалость, что расстаюсь, а может, страх, что в них увидят просто не то, что видел я, два года воспитывая их дома. Я хочу продать их в добрые руки, конечно, не на мясо, а для разведения. Индюшка — великолепный домашний живой инкубатор.

— Живой инкубатор! Что вы говорите — это интересно!

— Да, представьте себе, я пробовал ей подкладывать куриные яички, и вместе с индюшатами появлялись цыплята. Она ко всем была ровна и заботлива. Индя — очень хорошая мама.

— Пытто-ды-рраж! — раздался странно громкий строгий голос.

— Журик! Журик! Опять коришь меня за рынок,— мужчина растерянно обернулся к индюкам.— Так четвертое воскресенье. Позагораем в этой сутолоке несколько часов и идем к себе на окраину. Понимаете, я бы никогда не расстался с ними, если бы не переезд. Домишко старенький, уже подготовлен под слом. Семья моя переехала, а я же из-за них ючусь в сенцах. Дом пуст, окна сняты. Мешаю, так сказать, плановому сносу негодных строений. Домашние правы, они уверяют, что я сам стал упрямым индюком. Но я очень к ним привязан. А взять их на седьмой этаж, на балкон... Это невероятно, да и никто не разрешит.