47

было знакомо в тропиках Конго: опасность и враг! Там тоже были дикие кошки.

Он стремительно несся, прижав к грудке передние лапки, отмеряя задними, как кен-гуру, огромные прыжки — в три, а то и в четыре метра. Даже привычная ко всему кошка, изогнув дугой спину, замерла на мгновение в оторопи: такого она не встречала!

Здесь и заметил Чебурашку человек. Он прогнал кошку и спас чужеземца. Человек тоже был удивлен и озадачен: что за невидаль? Документа Чебурашка не имел; он был похож по виду на крошечную белку с лицом знакомой по мультфильмам куклы — Чебурашки, мал и хрупок, как цыпленок, прыгуч и ловок, как кенгуру, а зол, как крыса.

Вот и принес его добрый москвич в Театр зверей имени В. J1. Дурова — уже не в картонной коробке из-под импортных плодов, а в простом грибном лукошке, покрытом вязаной сеткой.

Я тотчас разоблачила «контрабандиста».

— Лемур! — воскликнула я, прижимая к себе лукошко.— Самый маленький на нашей планете лемур! Маленький лемур, жизнь и привычки которого непонятны и по сей день — во многом загадочны, неизвестны!.. Теперь я буду знать, как дышит этот малыш, как живет, какой у него характер... Я дам ему паспорт и имя, дам прописку и квартиру...

Новая прописка маленького путешественника: улица Дурова, 4; квартира — старая шляпа, украшением которой стал великолепный пышный хвост. А имя у него будет еще пышнее хвоста: Лорий Натальевич Галаго.

ФЕДОТ ИВАНОВИЧ

Это было давно. Но мне хочется вспомнить своего наставника...

«Печеночники», на сцену!» — так нас вызывают на репетицию. Кто мы? Федот Иванович — старейшина в дрессировке — мой ассистент, ему 62 года. Я — главный дрессировщик, мне 28 лет, и наконец, морской лев Лель — ему только 12 лет. Но у каждого из нас — больная печень.

Я пыталась сделать из Леля музыканта. Он должен дуть в трубу. Через картонный нарукавник, похожий на рупор, кормлю его рыбой. Норма в сутки 10 килограммов маленькой рыбешки. Кормлю и хитрю — удаляю руку все глубже в рупор. Жду момента, чтоб он наловчился и привык получать рыбу в самой глубине. Вот тогда я и смогу его обмануть. Не положу рыбу в рупор — от возмущения, от натуги он выдохнет и за это нужное мне дуновение получит двойную порцию рыбы.

Сцена у нас маленькая. За ней крохотные

кулисы, по одну сторону которых мышиная железная дорога, а по другую — бассейн с морскими львами. Узкий проход для посетителей и стена. Там и есть комната Федота Ивановича. Добрый старик! Я припоминаю недавнюю грозу в зверинце. Тогда он почему-то спасал ламу и пони, а я, сердясь на него, суетилась подле бассейна морских львов и только позже поняла: старик прав—лишняя капля дождя, волны в бассейне для них радость, а не испуг.

Славный старик «печеночник»! Сейчас окончим репетицию и пойдем чаевничать к тебе. Уж сколько раз ему предлагали сменить этот четырехметровый закуток на квартиру, но Федот Иванович верен себе: «Не поеду, я с этим домом связан работой и жизнью».

Дом! Я не удивлюсь, увидев развешанные здесь в багетовой раме грамоты: «Ударник управления культуры». Я улыбнусь наивной гордости хорошей улыбкой, которой верят, когда нет стен с грамотами, а есть сам человек, чье лицо и руки выдают чернорабочего, а глаза и сердце — поэта.

И если меня спросят о мужестве: «Какое же оно в моем представлении, где обитает?», я почему-то увижу ветхую крышу, под которой оно живет. Живет, просто, как все! Называется дрессировщиком, зачастую становится конюхом, дворником, артистом и, не жалуясь, творит свое, пусть маленькое, но необходимое дело. Здесь нет претензий на роскошь цирковой рекламы. Здесь есть только одно: любовь ко всему живому. К старой яблоне, еще посаженной Владимиром Дуровым и осенью осыпающей свои райские яблочки с шумом града на клетки воронов. Впрочем, любовь даже к клеткам, где сидит единственное счастье этого человека — работа. И вот, когда Федоту Ивановичу удается убрать в своих глазах и в глазах его четвероногой работы отчаяние, боль, страх и привить любовь ко всему живому — старик счастлив.

К сожалению, наш пяти-шестилетний зритель не всегда замечает его счастье. Тогда-то и проступает мужество трудиться много, честно и славно, трудиться, ни на что не претендуя, кроме доброй улыбки ребенка.

ШР]