Юный Натуралист 1986-07, страница 4

Оный «ее ~7

|- атуралист /

Ежемесячный научно-популярный журнал ЦК ВЛКСМ и Центрального Совета Всесоюзной пионерской организации имени В. И. Ленина Журнал основан в 1928 году. Издательство «Молодая гвардия».

ревню. В это время из копны соломы поднимается рыжий заспанный парень, весь в мякине, так что не сразу узнаю в нем бывшего однокашника Володю. Он был старше меня, после восьмого класса поступил на курсы комбайнеров. ▲ поспать он любил, бывало, даже на уроках. Эта жатва для него была первой и, видимо, последней. Комбайн на пробных же прокосах закапризничал, рвались цепи. И ничего поделать с этим Володя не мог, вернее, не хотел. Обрадовался он не меньше нашего, когда узнал, зачем мы приехали. Отряхнул голову, быстро завел двигатель и с ехидной улыбкой уступил мне водительское место.

Первые же сотни метров пути привели меня в чувство: парить пари, да при этом на грешную землю смотри. Провисшие провода радиосети я увидел лишь тогда, когда они, зацепившись за выхлопную трубу, панически зазвенели, и в тот же миг фарфоровые чашечки слетели с крючьев. От резкого тормоза — дорога шла под уклон — комбайн стал опрокидываться, но, упершись хедером в землю, замер в такой угрожающей позе. Сзади его сдерживал копнитель.

От стыда я готов был провалиться сквозь землю. К счастью, деревня была пуста, все были в поле, и никто не видел моего позора. За деревней, на лесной дороге, стало легче, я обрел уверенность.

Мы отмерили почти половину пути, когда обнаружили, что нет копнителя. Отцепился. Пришлось возвращаться. К счастью, нашли его неподалеку, за первым поворотом, но тут же приуныли: гнездо крепления было разрушено. Как крепить! Решили опробовать одну идею. Григорий Самсонович держал шкворень, а я медленно трогал комбайн... То ли Григорий Самсонович сильно вскрикнул, то ли боль, пронзающая человека, может передаваться на какой-то волне, не могу сказать, но я почувствовал неладное и тотчас надавил педаль тормоза... Григорий Самсонович, отпрянув от прицепа, сидел на корточках, баюкая правую руку. Я подбежал к нему, не зная, что сказать и чем помочь. Ему было очень больно, но он изо всех сил старался скрыть это. Побелевшее лицо покрыли капельки

пота. Осторожно, с опаской пошевелил рукой. Указательный палец был в мазуте, через грязь медленно проступала кровь, но палец слушался.

— Ничего,— сказал Григорий Самсонович.— Я сам виноват. Чувствовал, что шкворень может сорваться, но не отпустил. Думал, удержу. Да где там... была бы рука, а то — клюка...

Потом, когда боль отпустила, он сказал:

— Обидно стало: под Сталинградом осколком три пальца срезало, а здесь по глупости чуть не потерял главный — указательный.

Он достал носовой платок и протянул его мне:

— Перевяжи.

Причину неисправности комбайна разгадали мы утром без особых усилий. Мы — это два Володи: Жуке и Редлих, Гера Молоков и я. Через три дня мы же вывели наш СК на школьную ниву.

Удивительно, минуло столько времени, было столько ярких, интересных событий, а этот выход в поле не забылся, стал в памяти в один ряд с теми случаями, которые не забываются. Значит, в том факте был заложен большой смысл. Та работа была вроде бы маленькой, но очень нужной. Для меня и моих друзей. Ведь из таких вот фактиков и складывается вся мудрость жизни.

Помню, как включил жатку, закрутилось мотовило, комбайн медленно пошел по краю поля. Следом стлалась чистая полоса стерни, в бункер лилась пшеница. Первый добытый тобою хлеб— это ведь такое хорошее начало! И я вдруг почувствовал себя повзрослевшим, выполняющим очень нужное задание.

Рядом шли ребята. Они были счастливы не меньше моего. Но вскоре они дали знак остановиться: в соломе обнаружилось большое количество непромоло-ченных колосьев, а на земле — живое зерно. В старом комбайне оказалось много прорех, которые заделать на поле было невозможно. Как не хотелось съезжать с поля! Но делать нечего, потери семенной пшеницы непростительны. Отвел я комбайн в сторону, дож