Юный Натуралист 1986-11, страница 46

44

даже ночью. Топтышка спал у меня в ногах.

Прошло лето. Пусто стало в лесу. Улетели птицы. Деревья сбросили листву. А еще через некоторое время все вокруг покрылось пушистым белым снегом. По ночам лес уныло шумел, словно негодовал на стужу. К утру он затихал. Тогда я брал лыжи и вместе с медвежонком уходил в заснеженную чащу. За это время Топтышка подрос и еще больше привязался ко мне, а я, как говорится, души не чаял в своем четвероногом друге. Лес радушно принимал нас в свои безмолвные владения. Теперь он казался мне сказочным царством. Я шел как зачарованный. Деревья стояли будто хрустальные. Распростертые ветви были осыпаны сверкающим инеем, словно бриллиантами.

Топтышка ковылял за мной по свежей лыжне. Иногда он обгонял меня и нырял в мягкий снег. Потом он останавливался и отряхивался. Снег разлетался во все стороны из пушистой медвежьей шерсти. Косолапый смешно чихал и снова неуклюже пускался вскачь по сугробам.

Однажды во время такой прогулки Топтышка влез на дерево и, сорвавшись, упал в снег. Как видно, это ему понравилось. Отряхнувшись, он снова полез на дерево и спрыгнул. Вдруг медвежонок заревел, потом его рев странно оборвался, и он мешком упал в сугроб. Я бросился ему на помощь. Топтышка лежал без движения, словно мертвый. Тогда я стал тормошить его. Мишка пришел в себя и попытался подняться, но, покачнувшись, снова повалился в снег. Тогда я поднял его на руки и с трудом понес домой.

Целый день Топтышка скулил, забравшись в уголок, и ничего не ел. К вечеру ему стало еще хуже.

Я не отходил от своего четвероногого друга и просил отца съездить за доктором.

— Доктора только людей лечат,— сказала мама.

Тут я не выдержал и заплакал:

— Выходит, Топтышке погибать?

Помню, отец подошел ко мне и положил руку

на плечо:

— Есть и такие доктора, которые животных лечат, только за ним надо в город ехать.

— Куда же на ночь глядя,— запротестовала мама,— до села пять километров, а там до города еще почти столько же.

— Ничего, съезжу.

Отец надел тулуп и теплую шапку. Не сказав больше ни слова, он вышел из дома. Я побежал было за ним, но мама остановила меня:

— Сиди, я сама.

Она надела тужурку, набросила на плечи большую шаль и вышла во двор. Я прильнул к стеклу лицом. Отец запрягал лошадь. Когда все было готово, он сел в сани и... В одно мгновение отец, лошадь и сани скрылись за воротами в темноте.

Вернулась мама. Она погладила меня по голове и тепло сказала:

— Ложился бы ты спать, сынок.

— Не могу спать, когда Топтышке так плохо,— и я снова залился слезами.

Медвежонку, как видно, стало еще хуже. Он скулил сильнее прежнего и громко ревел.

— Потерпи,— со слезами на глазах уговаривал я его,— скоро папка приедет, он тебе доктора привезет.

Но время шло, а отец все не возвращался. Сон незаметно подкрался ко мне, и я прикрыл опухшие от слез веки...

Проснулся я только утром. В соседней комнате слышались два мужских голоса. В одном из них я узнал голос отца, другой был незнакомый.

— Наверное, доктор,— подумал я.

Только сейчас я заметил, что лежу почему-то

на кровати, хотя отлично помнил, что спать не ложился. Я вскочил и бросился на кухню за печку, где лежал Топтышка. Медвежонка не было.

— Умер твой дружок,— грустно проговорил отец,— и мы вот с ветеринарным врачом Павлом Васильевичем уже похоронили его.

Я упал на кровать и горько заплакал. Меня никто не утешал. Всем было жаль косолапого.

За окном завывала пурга, и от этого на сердце становилось еще тяжелее.

— Ну, мне пора,— заторопился ветеринарный врач,— меня ждут четвероногие и пернатые пациенты.

Оторвавшись от подушки, я с любопытством посмотрел на диковинного доктора и, не удержавшись, спросил:

— А кого вы лечите?

— Всевозможных зверей и птиц. Вот видишь, хотел и твоего медвежонка спасти, да не удалось.

Вспомнив о Топтышке, я снова заплакал. Потом вытер глаза и горячо воскликнул:

— Знаете, когда я вырасту, то буду тоже доктором, как и вы!

Помню, Павел Васильевич внимательно посмотрел на меня и внушительно сказал:

— Чтобы стать ветеринарным врачом, надо очень любить природу и животных, быть терпеливым, настойчивым и много учиться.

Прощаясь, он подал мне, как взрослому, руку и, улыбаясь, сказал не то шутя, не то серьезно:

— Прощай, будущий коллега!

Отец и врач уехали. Я подошел к маме и прижался к ней головой:

— А я, правда, мама, когда вырасту, буду учиться на такого врача.

— Ну что же, сынок, правильно ты надумал, хорошее это дело.

С тех пор все в шутку стали называть меня ветеринарным врачом. Я гордился этим и мечтал поскорее вырасти, чтобы действительно им стать.

Борис Петрович окончил свой рассказ. Ребята сидели тихо, словно только что сами пережили все услышанное и побывали в домике лесничего.