Юный Натуралист 1987-09, страница 36

34

веселят каждого. Потому они и славятся на весь мир. Это, знаешь, как с фруктами. Висит на дереве сочный спелый абрикос либо яблоко. Он вкусный и нежный, но может перезреть, испортиться, подгнить. Но если его высушит солнце, он уже не пропадет, он станет еще слаще. Вот так и наши узоры. В незапамятные времена кто-то увидел красоту этой земли. Как-то по-своему ее запомнил и зарисовал. А потом этот рисунок подхватили другие, убрали из него мелкие детали и так век от века стали передавать его. Время и солнце высушили узор, но он не потерял своей силы и сладости. Он стал тверже, суше. Так под солнцем твердеет сухой урюк. И сквозь века до нас дошла его солнечная радость. Как же мы можем отказаться от нее? В этих узорах мысли и чувства наших далеких предков из дальних забытых лет.

— Ана-бике! А можно найти тот первый рисунок, первого человека, который увидел нашу страну и порадовался ей?

— Что ты, девочка! Как же его найдешь? Уж очень давно это было.

— А я все-таки попробую найти,— загадочно и как бы про себя сказала Мариам.

Как-то раз ее послали с группой студентов обследовать такыр, дно древнего озера, ставшего гладким глинистым пустырем. Вступающих на такыр охватывала настоящая жара пустыни. Небо от зноя становилось белесым, в уголках глаз плясали зловещие радуги, губы сохли и покрывались солоноватой коркой. Глинистая даль такыра казалась попеременно то золотисто-зеленой, то алой. В висках не умолкал тяжелый стук крови.

Студенты рассыпались по такыру. То там, то здесь виднелись их колеблющиеся в струях раскаленного воздуха фигуры. Перед тем как сюда идти, Мариам разговаривала с Леней Куликом, задав ряд вопросов, снова вызвавших у археолога некоторое недоумение. Сначала девочка поинтересовалась, накапливается ли песок и пыль только возле развалин или холм нарастает со всех сторон. Леня пожал плечами, но сказал, что скорее всего

земля наросла только возле строений. Потом Мариам спросила, были ли у древних людей колодцы. Леня вынужден был сказать, что не знает этого. Во всяком случае, колодцев они еще не находили. И наконец девочка поинтересовалась, соленая вода была в древнем озере или пресная. Вот на этот вопрос Леня ответил с уверенностью — пресная, потому что им часто попадались кости пресноводных рыб.

Мариам поблагодарила и в задумчивости отошла.

Вначале она несколько раз поднималась на холм и спускалась с него к такыру. В иных местах дорогу преграждали складки холма, кое-где берег древнего озера был неудобен и крут. В конце концов Мариам убедилась, что удобнее той тропинки, которой все они пользовались, спускаясь с холма, нет.

Мариам рассуждала так: такыр — дно давно пересохшего озера. Холм — поселение древних людей. Значит, жители городища на холме каждый день ходили по воду. И скорее всего ходили той самой тропинкой, которая сохранилась до наших дней. Тропа должна была кончаться там, где удобнее всего было бы зачерпывать воду. Скорее всего там были деревянные мостки. И в том месте, где воду брали, наверняка за сотни лет кто-нибудь должен был разбить хоть один кувшин, хоть один горшок, который и следует искать именно в этом месте.

Тропа кончалась ровной площадкой, под которой был обрыв. Дальше расстилалась глиняная гладь такыра, но никаких черепков на ней не было видно.

Так, значит, все ее расчеты неверны? Может быть, воду брали просто из колодцев? Тогда искать бессмысленно.

Глаза устали от слюдяного блеска выступившей на глине соли. Под ногами глина была другой — коричневой, как пластилин, с редкими былинками, облепленными все теми же соляными кристаллами. А здесь еще и современный мусор. Вон сверкает на солнце консервная банка — глазам больно! Взгляд скользнул чуть левее и вдруг наткнулся на маленькое возвышение, на край черепка величи