Юный Натуралист 1987-09, страница 37
35 ной с ноготь. Он был серым и невзрачным, но явно имел продолжение в глине. Мариам поковыряла вокруг него щепкой. Черепок уходил в глубину. Сбегала в лагерь за археологическим ножом, обкопала обломок, он по-прежнему уходил в глиняный пласт. Дальше пришлось работать саперной лопаткой. Черепок постепенно превращался в крупный обломок какого-то сосуда, который, высыхая, светлел прямо на глазах. На нем проявлялись линии, разводы и пятна. Мариам копала с ожесточением. Вслед за первым обломком показался другой, потом еще и еще... День клонился к вечеру, когда на керамической площадке появилась измученная Мариам. Пот катил с нее градом. С трудом дотащив тяжелую хозяйственную сумку, она не спеша стала вытаскивать из нее керамические обломки. Такого в экспедиции еще не было. На площадке стал собираться народ. На земле лежали части большого керамического кувшина, сплошь покрытые росписью. Конечно, их надо было очистить от солей и промыть, но рисунки читались сразу. Роспись была разделена на несколько ярусов-поясов, начиная с самого горла. Наверху были изображены ступенчатые горы, каждая из которых увенчивалась фигуркой козла. Чуть ниже, на покатых холмах паслись олени. Некоторые щипали траву, один даже почесывался задней ногой, оленуха кормила олененка. И снова холодок открытия пробежал у Мариам по спине — все это оленье стадо, стилизованное и превращенное в узор, было той самой «рыбьей костью», которая шла на ковре вслед за «радугой». Ниже оленей все было понятно и без всякой расшифровки. Частокол камыша, волнистая рябь озера и черные крючочки — фигурки птиц, замерших на одной ноге. Вся роспись была как развернутый и усложненный «гель» туркменского ковра. Вечером, зарывшись в цветные подушки, Мариам долго не могла заснуть, вспоминая прожитый день. Рядом посапывали сестры, луна заглядывала в окно, а сад темными ветвями обнимал стены дома, касаясь листьями крыши. Девочка пыталась представить себе поселение на холме, низкие дома, сложенные из странных круглых, похожих на хлебы, глиняных кирпичей. Ей виделась пыльная площадка среди домов и фигура старика с кувшином в руках. Старик по имени Серый журавль сидел, скрестив под собой ноги, перед новым, только что высушенным на солнце сосудом. Его надо было расписать, чтобы последующий обжиг навсегда закрепил его рисунок. Старик щурился, размешивая в черепке черную краску. Солнце золотило стены домов, ласково и глухо бормотали горлицы, и старик вспоминал тот самый первый день, даже ту минуту, когда он во главе отряда разведчиков племени увидел с горного перевала этот безлюдный край. Все! Дальше идти незачем. Эта страна станет родиной для детей племени и для самых дальних их потомков. Серый журавль улыбнулся и обмакнул в краску перо гуся. Бороздка на пере была содрана, так что на конце оставалось подобие кисти. Так он и нарисует: горы, коз, глядящих с уступов оленей и озеро с рябью волн, частоколом осеннего камыша и птицами, замершими на одной ноге... В. ЕСАУЛОВ Рис. автора jggjjj Immt |
