Юный Натуралист 1988-08, страница 48

47

пощебечут, кто на антенне, кто на крыше скворечника, и снова возвращаются к своим.

Все свежее становятся зори, тяжелее — росы, не высыхающие до полудня, и почти до полудня задерживается скворец возле домика и поет подольше, но крыльями не всплескивает, не торопится, а отдельные звуки песни

пустыне поет, провожая уходящее лето, домосед хохлатый жаворонок. Уже поблескивает на пожухшем бурьяне тонкая паутина, только в полдень дрожит над горизонтом последнее марево, а он один-одинешенек, как вечный отшельник, стоя на бугорке или столбике у дороги, насвистывает какую-то из своих бес-

различимы лишь вблизи. Л может быть, это поет молодая птица, какой-нибудь неумеха? Нет, в его скороговорке есть и повизгивание чибиса, и свист седыша, и шамканье селезня кряквы, которых молодняк этого года еще не мог слышать.

Тихи, как шелест запутавшейся в поникшей траве стрекозы, последние песни варакушки. Любит эта сухопутная птица воду и перед отлетом, как и весной, поет возле нее. Поет, даже не раскрывая клюва, лишь трепетание пера на голубом с легкой сединой горлышке и вздрагивание чуть вздернутого хвостика выдают происхождение звуков. И настолько велика у варакушки тяга к пересмешничеству, что и в это еле слышное и бессвязное щебетание вставляет она звукн и голоса сегодняшнего дня: неторопливый счет пеночки-кузне-чика, щеглиную болтовню, перезвон молодых синичек, не вспоминая ничего из заученного ранее.

Где-нибудь на загородном пустыре, на сельской или станичной окраине и даже в дикой

конечных импровизаций. Летят мимо, негромко журча, полевые жаворонки, покидающие родину, проплывают в вышине невидимые снизу щурки, а он словно бы в полузабытьи, разомлев от приветливости чудесного дня и отдавшись воспоминаниям, поет так тихо и невнятно, что слабенький ветерок едва доносит его голос. Но он и в эти минуты начеку: захочешь послушать поближе, улетит или убежит незаметно.

Весной, что ни день, певцов и голосов только прибавляется. Сегодня поют последние: еще немного — и уже никого не услышишь. И насвистывание хохлатого жаворонка на опустевшем выгоне, и торопливый говорок славки-черноголовки на бузине, щебетание варакушки на берегу речной заводи, минорная трелька веснички и сбивчивый счет теньковки в желтеющем березняке пронизаны осенним настроением, и лишь юла может неожиданно подарить маленький кусочек весны, поднявшись с апрельской песней в сентябрьское небо.