Юный Натуралист 1988-10, страница 47
45 пешочком? Возможно. Ведь целую зиму не хаживал — глубокий снег не давал. Но сколько же можно разминаться? Ну сотню метров, ну две-три. А он все шел. Стоп, что-то новенькое. Слева и справа вдоль цепочки крестиков потянулись неглубокие бороздки. Вот прервались, вот снова зачертили порошу. Теперь мне кое-что прояснилось. Наверное, и вы догадались, что глухарь бороздил снег опущенными крылами. Думаете, устал? Напротив! Когда глухарь чертит крылами снег, вид у него самый бойцовский, как у всяких петухов перед дракой. Грудь — колесом, брови алые — торчком. А черные крылья чирк да чирк об снег — аж искры летят! А между тем заметно стемнело. Я уже не приглядывался, а быстро скользил вдоль следа. Ведь должно же надоесть глухарю ходить шажками, должен же он, наконец, взлететь! Но не тут-то было! Позади уже побольше версты, а след-тысяченожка все не прерывался, все шел и шел по каким-то долинкам и взгорьям, уползал в густеющий сумрак совсем незнакомых мне мест. Напрасно я нервничал и обзывал глухаря глупцом, не понимающим преимущества полета по сравнению с ходьбою да еще такими мини-ша^кочками. Он шел и шел. Напрасно постукивал я палками — в надежде, что глухарь где-нибудь поблизости и вот-вот захлопает крылами... Тишина. Лишь устало поскрипывали лыжи. След стало все труднее различать. Тут я и одумался. Ведь давно пора домой! А по следу дойду завтра. Погода была пасмурной, и я засомневался, в какую сторону идти. Оставалось одно — скорее возвращаться по своему же следу, еще раз выписывая замысловатые наброды глухаря. А наутро выпал снег. Так я и не узнал, какой по весне километраж у глухариного марафона. ПРИЗ ЗА СМЕКАЛКУ Кусочек несоленого сала я специально подвесил на ветке клена так, чтобы, раскачиваясь на ветру, он не доставал до ствола. Я знал; если бы кусочек был побольше, то на него безбоязненно присела бы любая синица, а тут болтается шматочек, с рафинадную дольку сахара. Любопытно было: сумеют ли птицы заполучить этот хитро подвешенный лакомый приз? А возле него уже завертелись две соперницы-синички. Одна — растрепанная, чумазая, вторая — чистенькая, перо к перу — только из леса, видать. И побойчее. Прошло минут пять. Сало себе покачивается, синицы на него поглядывают да перепархивают с места на место. Неужто так и не сообразят, как достать этот духовитый, с розовым отливом кусочек? Но вот «чистюля» села на ветку, потянулась к салу вниз головой и ухватила клювом нитку. Выпрямившись, она при- |
