Юный Натуралист 1990-09, страница 5

5

вали после неудач на ринге. Зубы не все выросли. Он как-то сразу мне понравился своей энергией, подвижностью, жизнерадостностью. Смену хозяина пес переживал трагически. Через несколько же дней сообразил, что в новых условиях ему совсем неплохо, и начал себя проявлять. Ну и «орешек», скажу я вам, мне достался! Не собака — сплошная стихия! На дрессировочной площадке, куда мы с ним вышли вскоре, он сначала приставал ко всем собакам и получал от многих заслуженную трепку. Сколько же ран приходилось мне лечить у него! Защищать его я не считала нужным: собаки тоже должны уметь уживаться в своем коллективе. Потом наступил перелом — он начал одерживать в схватках одну победу за другой, вошел во вкус и... стал опасен. Новая сложность. Прошу поверить, мой пес не знает ни плетки, ни вообще побоев. После каждой затеянной им грызни он мигом оказывался на коротком поводке. Раз, другой, третий... Дошло все-таки до его ума, что за драчливую инициативу лишаешься удовольствия побыть в обществе сородичей. В собачьих коллективах тоже складываются симпатии, привязанности.

Защитно-караульные, розыскные приемы пес осваивал азартно, легко. Что же касалось общего послушания, то тут у нас шла настоящая психологическая борьба: кто кого осилит. Начальным командам пес был обучен еще прежним хозяином. Но некоторые из них, особенно пресекающие движение, собака должна выполнять на расстоянии по голосу и жесту дрессировщика. Отхожу от него и командую: «сидеть!», он — ползет ко мне навстречу. Возвращаюсь, ругаю его, усаживаю, нажимая на круп. Он — ложится на бок, начинает кувыркаться. Добиваюсь своего, усаживаю. После отхода командую: «лежать!» Опять ползет ко мне. Месяц проходит, второй. Результат — нуль. Чего только я не придумывала: перекидывала вокруг дерева длинный поводок, так, чтобы на расстоянии можно было наступить на него. Тогда в случае продвижения собаки поводок натягивается и останавливает ее. Прошло какое-то время, мне подумалось, что дело идет на лад. Пес все понял, освоил, рефлекс выработался, пора заниматься без поводка. Мучитель же мой действительно понял все, включая, между прочим, и разницу своего положения на по

водке и без него. Слушался он просто-напросто ради того, чтобы избавиться от поводка, прлучить свободу. Энергия бурлила в нем через край. Опять пошло у нас по-прежнему: я ему — свое, он мне — свое. Доводил меня до белого каления. Но очень уж мне хотелось добиться успеха, не подавляя его активность и энергию. И вот однажды, отругав его как следует, наговорив всего-всего, сняла я с пса ошейник, отвернулась и побрела в сторону не оглядываясь. На собаку, уже терявшую раз хозяина, это должно было оказать сильное воздействие. Смысла слов моих пес, разумеется, не понял, но по интонации, кстати великолепно улавливаемой всеми собаками, поведению моему не мог не ощутить крайнего недовольства им. К тому же боязнь повторения трагедии в нем жила. Прошла я немного, остановилась, оглянулась: он — невдалеке в кустах за мной наблюдает. Вышел оттуда такой виноватый, и, не подходя, стал всем своим видом, движениями тела зазывать меня обратно к дереву, где мы конфликтовали. Дошел до того дерева раньше меня и сел, демонстрируя готовность слушаться. Что же вы думаете?.. Выполнил команды верно, без продвижек. Тут уж я на похвалу не поскупилась. Обняла его за шею, затормошила, ласково повторяя, что он самый хороший пес на свете. С той поры от занятия к занятию послушание его возрастало. Если что сразу не получалось, мы повторяли снова и снова, добиваясь четкости, которой радовались вместе.

Выработавшаяся дисциплина спасла потом ему жизнь. Увлекшись чем-то, перебежал пес шоссе, а когда стал возвращаться, светофор уже открыл двустороннее в несколько рядов движение транспорта. Летящие на скорости машины приближались. С противоположной стороны шоссе я успела голосом и жестом приказать ему сесть. И он сел сразу, находясь в этот момент на обочине тротуара...

НЕ СТЕСНЯЙТЕСЬ ЭМОЦИИ!

Сейчас у нас дома много завоеванных в состязаниях различного ранга призов и наград. Только больше всего я горжусь словами одного из судей после очередного нашего выступления. Он сказал мне: «У вашей собаки настоящее