Костёр 1962-03, страница 10

— Эта гора,— сказал Владимир Иванович,— называется «Семейная». Тут могут кататься даже бабушки и дедушки.

Я заглянул вниз. Ничего себе бабушка! Гора крутая, народу много. И все едут как попало.

Первым съехал Владимир Иванович. У него лыжи тяжелые и толстые. Крепления железные. На каблуках большие пружины. На таких лыжах и я бы съехал. Владимир Иванович сказал, что они специально для гор — слаломные. А ехал он ничего, даже красиво— змейкой. Остановился внизу и помахал

палкой.

— Теперь вы давайте, ребята! — сказала

Лина Львовна.

Я опять посмотрел вниз. Владимир Иванович был маленький, как букашка.

— Лина Львовна, — сказал я, — вы нам покажите пример. Потому что вы — старшая пионервожатая. Вы, наверное, здорово катаетесь.

— Я? — Лина Львовна засмеялась. — Я — здорово?

Лина Львовна оттолкнулась палками и поехала. Она поехала немножко и почему-то начала садиться. Она ехала все быстрее и все-таки садилась. Потом — трах! Будто бомба взорвалась. Снег полетел во все стороны, а Лины Львовны нет. Мы думали, что она провалилась. Но она сразу встала. Оказывается, ее снегом засыпало.

Тут же она поехала дальше и опять начала садиться. Мне даже смешно стало. Чего она садится? Стояла бы прямо. Наконец Лина Львовна спустилась к Владимиру Ивановичу.

Тогда поехал я.

Я здорово разогнался — даже шапка слетела. Но я стоял крепко и только на бугорках приседал. Не то что Лина Львовна. Вдруг сбоку кто-то как заорет:

— Дорогу! Дорогу!

Я посмотрел и вижу: прямо на меня летит какой-то дядька. Летит как реактивный: ноги трепыхаются от ветра. Кажется, будто у него ноги дрожат со страху.

Я кричу:

— Сворачивай! Сворачивай!

А он:

— Не могу!

А я вижу — прямо на меня летит. Сейчас пырнет лыжами в бок. И вдруг у меня колени начали подгибаться. Я их выпрямить хочу, а они подгибаются. Сам не знаю, почему. И я стал садиться — не нарочно, так само получилось. Садился, садился и — трах об снег! А дядька своими лыжами на мои наехал. Закачался, замахал руками, но устоял.

Только ногу одну задрал вместе с лыжей. Помчался дальше, вылетел на бугор, опять задрал ногу и пропал. Куда уж он с бугра делся — не знаю. Может, прямо в Москву помчался.

Подошли ко мне Владимир Иванович и Лина Львовна. Лина Львовна даже лыжи сняла, чтобы быстрее успеть. А я лежу.

— Костя, что с тобой?

— Ничего, — отвечаю. — Тут сумасшедшие ездят. Видели, как я его чуть не сбил?

Лина Львовна сразу повеселела.

— По-моему, наоборот было.

Владимир Иванович помахал ребятам и закричал:

— Стойте, не спускайтесь!

Поднялись мы наверх. А ребята прямо стоять не могут от смеха. Будто им страшно приятно, что меня чуть не убили.

—- Пойдем на другую гору,— сказал Владимир Иванович. — А то здесь таких удальцов много: на лыжах — как корова на льду, а на самую крутую гору лезет. Сам разобьется и других покалечит.

Владимир Иванович привел нас на другую горку. Она была поменьше, и мы стали кататься кто как может. Владимир Иванович натыкал на склоне ветки и стал ездить между ними.

Мы с Борькой полезли на самый верх. И Вика полезла с нами. Она вообще всегда за Борькой бегает. А он к ней ходит уроки делать. Ко мне он редко ходит. А в классе все думают, что мы друзья. Мне, может, и на Борьку чихать. Только мне не нравится, что он к ней ходит.

Наверху стояли какие-то ребята. Они были совсем молодые, но с бородами. Они не катались, а просто стояли — палки под мышки и покуривают. Постоят, постоят, перейдут шага на три и опять стоят. Лыжи у них были, как у Владимира Ивановича, с пружинами. Но между ветками они не ездили. Вообще не знаю, зачем они там стояли. Правда, они немного катались, но странно как-то. Выплюнет сигарету, съедет на два шага, шикнет лыжами по снегу и остановится. А потом вернется назад и снова закуривает.

Один увидел Вику и говорит:

— Стильный ребенок.

У Вики были брюки и синий свитер. Она покраснела и ничего не сказала. А Борька насупился. Тогда он опять говорит:

— Дети, не путайтесь под ногами, не мешайте мыслить.

Я говорю:

— Мы не мешаем.