Костёр 1966-12, страница 21
поисках Александра Грина Владимир Сапдлср Вновь приехал я в этот далекий крымский город, окруженный рыжими холмами, в город великой тишины и необъясни- О мои печали... Я снял в гостинице номер, выложил на стол пачку книг. Сколько раз я читал эти книги! Но каждый раз, открывая любую из них, я уже не могу оторваться. Временами мне кажется, что я их знал всегда, с тех пор, как помню себя, с тех пор, как начал читать. Я вжился в эти книги. Ведь в них описана целая страна со своими городами, дорогами, песнями, шутками, кораблями и матросами, героями и подлецами... Я мог бы рассказать, как пройти и одного города в другой, как найти нужную улицу, в какой лавке продается первосортный шелк и где можно купить рыбу, рассказать о капитанах и о том, какой груз предпочитает каждый из них... Но все-таки было время, когда я не знал этих книг и даже не слышал имени человека, их написавшего. Мне шел двенадцатый год. Я жил на Севере, в Воркуте. Не так давно кончилась вой- з Художник С. Остров нарисовал карту «Гринландии» — страны, которую описал А. С. Грин в своих повестях и рассказах. на, но мы, мальчишки, еще жили воспоминаниями о ней. Книги, которые мне попадались, были о войне, да других я бы и не стал читать. В тот зимний день утро не наступило. Чуть забрезжил рассвет, да так и не разгорелся. Низкие темные тучи осели над городом. Начиналась пурга. Я скучал. О том, чтобы вый-ти на улицу, нечего и думать: пурга валит с ног. Книжки стоят на этажерке, но все военные и про героический рейс ледокола «Седов» прочитаны по нескольку раз. Входит соседка. Она уже знает о моем «несчастье», поэтому я сразу замечаю в руках у нее две толстые тетрадки в коленкоровых переплетах. Прочти. Она уходит, а я принимаюсь за чтение. Почерк ясный, почти каллиграфичный. В двух тетрадях переписаны какие-то «Алые паруса» какого-то Александра Грина. Все это имеет подзаголовок совершенно мне непонятный: «феерия». Поначалу я читаю просто потому, что нечего читать. Но вог холодная комната, в которой я сижу в зимнем пальто, поджав ноги, начинает растворяться. Я читаю главу «Грей». УУЛ с Эта книга казалась сотканной из солнечного света, тепла, радостей, улыбок и легкой грусти. Она звала и торопила. Я сам был Артуром Греем, капитаном стремительного «Секрета». Струя пены, отбрасываемая моим кораблем, «белыми чертами прочертила моря и океаны, гасла и возникала в блеске вечерних огней и разноязычных гаваней и портов». Это я — Грей нашел спящую Ассоль, купил алый, как заря, шелк, это моему кораблю алым разливом парусов салютовал крейсер могучим залпом, это меня ждала девушка, стоя «средь пустоты знойного песка, растерянная, пристыженная, счастливая, с лицом не менре алым, чем ее чудо, беспомощно протянув руки к высокому кораблю». Мог ли я знать тогда, что этим местом феерии, именно феерии и ничего другого, восхищался Горький; мог ли я знать тогда, что в Ленинграде, в 1943 году, в страшные дни блокады, артистка Чернявская читала по радио «Алые паруса», и люди, видевшие смерть, плакали, слушая повесть о том, как надо ждать, как надо надеяться. 3 «Костер» № 12 17 |
