Костёр 1967-03, страница 33Тросы туго натянулись, и вдруг тяжеленный катер легко, как игрушечный, оторвался от воды и повис, сияя блестящим красным брюхом. Прозрачные крупные капли бесшумно шлепались с него в Неву. — Золотые кадры... Это же золотые кадры, — бормотал дядя Арон и целился всеми своими аппаратами по очереди. Катер плавно проплыл по воздуху, опустился на невысокий штабель бревен, и к нему вразвалочку подошел газорезчик. И мальчишки тоже, и Олег, и Тамико. Только дядя Арон бегал в стороне и все целился. Винта не было видно. Под кормой, будто ком рыжей шерсти, торчал тугой клубок проволоки. Проволока намертво вцепилась в винт, срослась с ним, и Жорка вдруг засомневался. Как-то не очень верилось, что этот невзаправдашний Руслан один сможет справиться с этим. Но вот высунулся из горелки мохнатый оранжевый язык пламени, газорезчик повернул какие-то колесики, и огонь сразу стал голубым и жестким, а самый конец его совсем синим, острым и злым. Горелка загудела. Руслан опустил на глаза очки и медленно повел вздрагивающим огнем по проволоке. И сейчас же ржавый клубок взорвался искрами и задымил. Сколько они мучились с этой проклятой проволокой, какой она казалась сильной и цепкой! А тут на глазах, под руками веселого и немножко смешного человека по имени Руслан, она податливо распадалась, как гнилой шпагат. Вот уже матово засветился латунный винт, еще немного, еще... и все кончено. Катер стоял освобожденный, стройный, готовый снова бежать по гладкой чистой воде. — Ур-ра!!!—завопил Жорка и подпрыгнул, и заплясал, и все завопили тоже и стали обнимать Руслана, и хлопать его по плечам. Только Владька стоял в стороне, опустив голову. А Руслан погасил горелку и, как показалось Тамико, удивленно поморщился. Видно, Руслан не любил, когда вопят и обнимаются. — Да ладно, будет вам. Ухожу я, — сказал он и пошел туда, где громоздились стальные фермы и дрожали над ними голубые сполохи электросварки. А все глядели на его спину в брезентовой прожженной робе и молчали. И всем было не множко стыдно своих воплей и телячьего восторга. — А ведь он настоящий Руслан, — сказала Тамико. — Кто Руслан? Какой там Руслан? — закричал подбежавший дядя Арон. — Кадры! Какие кадры! Золотые кадры! На цветной пленочке! Днище красное, проволока рыжая, пламя синее и фон... какой фон!.. Надо бы повторить на всякий случай. Повторить нельзя? — спросил он у Олега. — Нельзя. Такое не повторишь, — ответил Олег. Катер снова проплыл по воздуху и опустился на воду у самого пирса. * * Это был чудесный день. Самый долгий день в жизни. Тамико вспомнила вдруг, что она больна, и удивилась. Она забыла об этом. Столько всякого приключилось, что она просто забыла. Вот бы видела мама! Тамико глядела на мальчишек, привязывающих катер, и жалела, что этот день кончается. Но впереди было еще одно приключение. С крана спустился дядя Федя. Он подождал, пока все соберутся, и сказал дяде Арону: ' — Вы хотели сверху снять? Так надо торопит ся, солнце заходит. Девочка, пойдем с нами! Покажем тебе Питер с птичьего полета. Он поглядел на мальчишек и усмехнулся. Видно было, как они мучаются. Просто на лицах написано. Не было бы Тамико, можно было бы и поупрашивать, поканючить: одних берут, а других нет. Но тут... Мальчишки страдали молча. И дядя Федя оценил это. — Ладно, чертенята, шут с вами. Лезьте. Только, — голос у дяди Феди стал свирепым,— если что-нибудь тронете, вниз головой сброшу. Без жалости. Дядя Федя взглянул на Олега. — Не знаю только, как поместимся. — Я в катере подожду, я высоты страсть как боюсь, — сказал Олег. — И я с тобой. Я уже был там, в башне, — сказал Димка. — Молодец, Дмитрий. Пошли. Дядя Федя повернулся к Тамико и вдруг увидел, что она стоит очень грустная. Радости в ее глазах не было. Дядя Федя остановился, и лицо у него сделалось совсем не суровым, а растерянным, даже немного испуганным. 29
|