Костёр 1967-10, страница 43

валого моряка в штормовую погоду. И по конюшне-то ходила вразвалочку. Точно, Матрос.

Таня подросла, мы с ней подружились. Она все брала у меня книжки по биологии, про животных.

Летом я видела ее то верхом, то на конных граблях, то в телеге.

Что же удивительного, что Таня стала доктором для животных, ветеринаром? Была Матросом, стала Айболитом.

Когда она в последний раз была у меня в гостях, то так и сказала:

А ведь вы первая за ниточку потянули. Никак я не думала, что такая длинная нитка вытянется...

женер-экономист

говорит о другом:

Нигде и никогда я не видал такого завхоза, какой был у нас в сельской школе. Звали его Иваном Прокопьевичем. Он, конечно, родился учителем, да вот война помешала.

Иван Прокопьевич никогда не собирал вокруг себя ребят. Мы сами вертелись вокруг него, потому что знали: уж он-то что-нибудь затеет. А на этот счет у ребятишек — нюх. Мы следили за каждым шагом Ивана Про-копьевича, как в шпионских фильмах.

Как-то Иван Прокопьевич очистил от хлама старую избушку — школьный склад — и завел в ней глиняное производство.

Делали мы свистульки. Одни ребята оказались способными к лепке. Другие обжигали готовые фигурки, возили глину, проволокой копейки. Дрова мы заготовляли сами, глина

протыкали дырки. Третьи, способные к художеству, расписывали фигурки. Четвертые обмазывали глазурью, и фигурка шла в обжиг еще раз — теперь уже не на такой сильный жар.

Между прочим, тогда я узнал, что температура внутри русской печи доходит до восьмисот градусов Цельсия. Но это к слову.

Продавались наши свистульки в сельском магазине, по пятаку за штуку. Наши петушки свистели звонко, выглядели нарядно, — расписывал не кто-нибудь, а малыши из начальных классов, — и покупали их охотно. Не только малые ребята, — и старики, и молодежь. Производство не стоило школе почти ни

39