Костёр 1967-12, страница 62

Полковник одобрил их игры: — Великолепная тренировка,—сказал он.— Вовремя роста это помогает правильному развитию собак!

Обменялись телефонами, было уговорено созваниваться по вечерам и вместе выгули-ливать собак.

Ласка очень полюбила подругу. Непонятно как, но она узнавала, когда звонил полковник. Точно угадывала его телефонный звонок

и бежала к выходной двери, к вешалке, где висел поводок.

Собаки встречались, как две девчонки. Они обхватывали друг друга лапами, — казалось, что обнимаются. Вместе бок о бок копали в саду ямы, быстро-быстро разгребая, работая передними лапами. Время от времени они всовывали в ямку морды, скусывали корни кустов и деревьев. На кончике носа налипали комки глины. Потом, с измазанными землей носами, гонялись друг за другом. Вместе учились прыгать, брать барьеры.

Однажды Райда, перепрыгивая через забор, задела за острый зубец и распорола пах. Совместные прогулки были временно прекращены.

Другой раз Ласка порезала о стекло лапу. Порезала глубоко, рассекла почти до кости подушечку ступни.

На трех лапах явилась Ласка к хозяйке.

Доверчиво протянула лапу. Кровь тонкой струйкой сбегала на пол. Хозяйка ахнула и захлопотала. Промыла под краном ранку, подавила ее крепко пальцами, проверяя, не осталось ли стекло. Ласка тряслась мелкой, зыбкой дрожью, но лапу не выдергивала.

— Умница моя, до свадьбы заживет, — приговаривала хозяйка.

Открыв пузырек, она раздвинула края раны и влила туда йод, прижимая к себе собаку.

Ласка взвизгнула. Дрожь стала бить сильнее. Лапу забинтовали. На прогулках бегать было нельзя.

Лапа зажила только дней через пять, а к этому времени природа приготовила Ласке подарок. Первый в ее собачьей жизни снег.

Снег выпал обильно, забели'л крыши домов; сел толстым слоем на столы, на кусты во дворах.

Когда Ласка вышла на белый двор, она попятилась к двери. Минуту постояла неподвижно, хотя поводок с ошейника был снят. Потом освоилась, стала прыгать из стороны в сторону, взбивая снег, и наконец — носиться кругами по двору, лая, на лету хватая пастью снег.

А когда вышла Райда, они стали кататься по снегу, встряхиваться и задними лапами засыпать друг друга снегом.

Ласка вернулась домой мокрая, но чистая. Когда ее вытерли тряпкой, шкурка горела, как после мытья в ванне.

Каждый раз, возвращаясь с гулянья, Ласка садилась на пороге и терпеливо ждала, когда кто-нибудь подойдет к ней с тряпкой, чтобы вытереть ноги. Тогда она по очереди подавала все четыре лапы: сперва передние, потом задние, вытягивая их, как балерина, и только по окончании всей процедуры весело бежала в комнаты.

Это очень умиляло хозяйку, она уверяла всех, что Ласка умней и лучше других домочадцев.

— Оля с ленцой, часто огорчает меня, ты,— обращалась она к мужу, — не жалеешь меня, не ценишь мой труд. За вами только и делаешь, что убираешь да чистишь. От Ласки — одни радости.

Ласка и впрямь была легкой собакой. Ни разу не погрызла ни ножки стульев, ни обувь.

И у Ласки, и у Райды были свои игрушки: старая обувь, которую можно терзать, объеденные молью теннисные мячи, чурки и палки, гладкие, из крепкого дерева, чтобы не занозить язык. Мяч и палки брали с собой на гулянье.

— Принеси! — приказывает хозяин, забрасывая далеко палку.

56