Костёр 1968-01, страница 16

Только поднесешь, она — раз, и туда...

А ты его поставь на прежнее место. Мама подумает, что он сам перегорел.

— Да у него еще крышка раскололась...

— Вот это уже хуже... — протянул Славик.

— Это еще не хуже, — сказал Юрка. — Пылесос-то соседский. Вот что хуже.

Славик свистнул. На минуту он даже забыл свои неприятности.

— Вот это да! — сказал он. — Чего же ты теперь будешь делать?

— Откуда я знаю, чего делать, — грустно проговорил Юрка. — Ты же сам знаешь — мне всегда не везет. Это уж я с детства такой. Главное, сначала все хорошо было. Я их сначала на столе ловил. Специально им сладкой воды налил на стол. Они прилетят, а я их — раз! — и засасываю. А потом я хотел одну прямо на лету засосать... А он как грохнется! Сначала крышка отлетела, а потом уже пыхнуло...

Славик на минуту задумался.

— У тебя мама вчера когда работала? спросил он.

— Вечером.

— Так, может, она ничего еще не знает? У меня дома три рубля накоплено. Пойдем в мастерскую и починим... Может, его за рубль починят. Тогда она вообще не узнает.

— Как же она не узнает, если, когда пыхнуло, весь свет в квартире перегорел.

— Значит, она еще вчера про пылесос узнала?!

— Откуда я знаю, — уныло проговорил Юрка. — Я от страху у бабушки ночевал.

Славик неодобрительно посмотрел на Юрку и покачал головой.

Вот это зря, — сказал ом.

Теперь тебе еще больше попадет. Может, она тебя всю ночь искала?!

— Ну да, — ответил Юрка, — она сразу же бабушке позвонила...

— И что сказала?

— Ничего не сказала. Сказала, что я вообще могу там оставаться.

— А что... — задумчиво сказал Славик. — Ты, правда, поживи пока у бабушки, а потом, когда она перестанет сердиться, вернешься домой.

— Это она сначала сказала, — вздохнул Юрка. — А еще она сегодня звонила, перед школой. Сказала, чтобы я домой шел немедленно. А я испугался и в школу пошел.

— Так вот почему ты сегодня в школу без тетрадок пришел! — догадался Славик.— Чего же ты Майе

Владимировне не объяснил, когда она тебе двойку за домашнее ставила?

— А чего объяснять... — сказал Юрка.— Все равно мне не везет. Пускай хоть еще хуже будет. Мне вообще все равно.

— Конечно, обидно, — посочувствовал Славик. — Из-за какой-то мухи...

— Ясно, из-за мухи, — грустно сказал Юрка.— Из-за кого же еще?!

Славик и Юрка замолчали. Они сидели и думали о своих несчастьях, о том, как все-таки неважно устроена жизнь, потому что ни один солдат не имеет столько командиров, сколько их у самого обыкновенного школьника. Дома распоряжаются родители. В школе— учителя. Но и во дворе, на улице, в трамваях и троллейбусах их тоже не оставляют в покое. Все учат их, что надо и что не надо делать, следят за ними, чтобы они не бегали, не прыгали, не сорили, не шумели, не били стекла, ни попадали под машины, не дрались, не чавкали, не вытирали рукавами носы, не катались на перилах и вообще не делали ничего, что хочется. Мир вокруг был переполнен учителями. Правда, запрещали они не все. Кое-что они разрешали. Разрешалось быть вежливым, опрятным, послушным, ласковым, тихим, скромным, прилежным. Разрешалось не бить младших и не лазать по деревьям. Можно было делать все, чего как раз не хотелось. Жить было трудно. Любой взрослый от такой жизни помер бы через полгода. И если Славик и Юрка все же не умирали, то лишь потому, что не теряли надежды со временем стать взрослыми и уж тогда бить младших и кататься по перилам сколько им вздумается.

12