Костёр 1968-01, страница 38

Костёр 1968-01, страница 38

похож на Чапаева, — Владимир Петрович Лыковатый. Расскажите, Владимир Петрович!

V

«

О том, как в восемнадцатом году полтора месяца занимала поездка из Самары в Челябинск, как буржуйка дымила в почтовой теплушке и пьяные белогвардейцы ломились 8 дверь!

Стучит штемпель. Начальник оформляет документы, — седой костистый старик в пестрой рубахе.

Что ему шаткий стол, когда, бывало, в лютый мороз писывал он и на весу, на руке (он об этом вспоминает: «Как на скрипке играешь»).

Сорок восемь лет, — это сколько же рейсов? Сколько постпакетов, сколько посылочных ящиков прошло через эти руки?

Расскажите, Владимир Петрович. О том, как огромна наша страна, — вот едем-едем и конца ей нет, — вы это лучше, чем я, ощущаете, ведь вся жизнь у вас на колесах!

Ни ордена у вас нет, ни медали, ни разу о вас в газетах не упоминали, фотографы вас не фотографировали, — расскажите! Я записываю. Как умею. Ничего, что кривыми буквами.

12.

Тридцать семь по Цельсию в вагоне.

Пьем сладчайший и крепчайший (четверть пачки на кружку) чай. Тем и спасаемся. И еще разговорами.

Мы говорим о почтовых потоках.

Главные потоки — поздравительные и фруктовые. Первые — перед праздниками, вторые — в конце лета и осенью.

Поздравительный поток — он, собственно, не поток, а потоп, наводнение, половодье, — словно миллионы фонтанчиков вдруг начинают бить: это население нашей страны вспоминает про цветные открытки, майские, ноябрьские, новогодние.

Радостный поток, животворный, от него масса хлопот у почтовых работников, но они не жалуются, наоборот, они готовы как следует потрудиться и развезти, разослать, разнести все открытки и телеграммы, — но, между прочим, вы тоже можете им здорово помочь. Знаете как? Очень просто! Не откладывайте поздравления до последнего дня, дайте почте немного времени!

Вот, — а другой поток — фруктовый, посылочный. У него два русла: с юга на север и из центральных областей — за Урал, в Сибирь, на Дальний Восток.

— Здесь труднее, — объясняет Войнов. — Посылка — не открытка, день лишний в пути — и сгорела, кому приятно получать слякоть?

Приходится заранее раскинуть умом, спланировать — как справиться с ожидаемым потоком, где поставить плотину, куда его завернуть.

— Идут, скажем, с Украины посылки на Рязань через Москву, а там на перевалке скопление, затоварились, не успевают продвигать, — а мы их тогда не через Москву, а через Пензу! Дальше? Немножко дальше, а в результате быстрей!

Так диспетчерская служба регулирует потоки. Ищет им новые удобные русла-пути. И находит, конечно.

13.

Кусочек радуги перед Кзыл-Ор-дой. Дождик на станции Джусалы — чуть-чутошный. Ненастоящий. И все.

Неужели есть где-то сырой ветерок, струя ручья, в который можно войти по колено, холодные листья ив?

А ведь это действительно все есть.

В Карпатах, в километре от Сваля-вы, на речке Латерке на крошечном островке стоит зеленая палатка. В ней живут Мила и Коля, мои друзья.

Что они делают сейчас?

Наверно, только что проснулись. И начинают день с шутки: тот, кто вылез раньше, застегивает треугольный проем на все палочные пуговицы, пеленает соседа, чтобы бранился спросонья.

Как я себе это представил, — до того захотелось туда, на остров!

И я решил написать им письмо. Немножко веселое, немножко печальное. Пусть идет через всю страну и напомнит им, что я их помню.

«Здравствуйте, мартышки! — писал я. — Привет вашей компании! И рыбешкам в ручье привет! И осам, полосатым, как тигры!»

Когда письмо было написано, я показал его Сергею Михайловичу.

— Расскажите, пожалуйста, какой дорогой оно пойдет?

Ш

\

• «

« •

>