Костёр 1968-03, страница 16
Вон ведь даже Партизан однажды испугался своей команды! Прошла еще неделя. Партизан стал избегать нас. То его дома нет, то он ушел куда-то. И билетов нет, и оглушительную стрельбу только во сне слышим... И вот однажды, когда мы лежали на берегу реки и пекли на костре раков, разговор снова сашел о Партизане. — Не знаю, как вас, а вот меня удивляет, каким это образом наш атаман получит порох взамен сломанных будильников, масла, меда, щавеля и прочих вещей? — проговорил Насыр. — Вот именно, — подхватили мы его слова. — Действительно, кто же даст порох взамен игрушечных тракторов, самодельных луков? — Да, да, да!.. И не верьте, что он собирается обменять тюбетейку Мирсаифа на патроны... Он ее сам носит — люди видели... Обманщик он... — Как ни посмотришь — он все в магазин бежит — за конфетами. Видно, на наши деньги покупает. Да еще хвастается, что, мол, и огурцов, и яиц, и ягод у него вдоволь... Не мы ли, дураки, сами ему приносим? — И вправду, ребята, жулик он! Обманывает нас! За нос водит! — Да, да, да! Нужно его заставить вернуть нам наши вещи! И надо как следует проучить его! Пошли, ребята! На берегу реки остался горящий костер, на костре продолжали печься раки, а мы — бегом в деревню. И когда стремительно выскочили из ивняка на луг, внезапно натолкнулись на... Партизана! Он шел с удочками в руках на рыбалку. Вот как здорово получилось, нарочно не придумаешь! — А-а-а! Вот он, «ата-ма-ан»! — радостно завопили мы и окружили его. Партизан струсил и прошептал: — Не подходите! Стрелять буду!.. И хотя никакого ружья у него не было, мы яростно закричали: — Попробуй только! А на следующий день, рано утром, в Кэккюк вернулась из отпуска наша учительница. В тот же вечер в правлении колхоза состоялось общее собрание. Об этом рассказал нам Насыр, который всегда раньше всех узнавал деревенские новости. Мы с ребятами как раз носили ведрами воду в хомячью норку, когда прибежал Насыр. — А я что знаю! — проговорил он. — Сказать? — Говори, если у тебя язык чешется! — отвечали мы. — Дайте вылить одно ведро в норку, скажу! — по привычке стал торговаться Насыр. — Пожалуйста! — рассмеялись мы. — Достань из колодца и хоть тысячу вылей! Воду таскать Насыр отказался. Поглаживая живот, он рассказал нам новость бесплатно. Оказывается, Насыр собственными ушами слышал, о чем толковали на собрании — под окном стоял. Подумать только — взрослые люди, побросав все свои дела, тратили время, чтобы поговорить о нас! «Мы совершили большую ошибку, что оставили детей без присмотра, — говорили на собрании колхозники. — Они не знают, куда себя девать, вот и слоняются целыми днями без дела. Это никуда не годится!» Мы не поверили Насыру — думали, что он немного привирает. Однако, оказывается, он сказал правду. Наша учительница и старшеклассники взяли нас в такой оборот, придумали для нас столько дел, что ой-ой-ой! Мы и до этого, как говорится, из одной ложки ели, а теперь и вовсе не расставались. Вместе лекарственные травы собирали, вместе гербарий составляли, вместе траву для ягнят заготавливали, вместе школьный сад в порядок приводили. Мы и в походы ходили, и концерты устраивали... Короче, жизнь наша забила ключом. А про Команду Борзых и думать забыли. У нас теперь была самая настоящая футбольная команда — «Искра»! После того раза, когда мы повстречали Партизана на берегу реки да хорошенько его вздули, он сидел дома, не показывался на улицу целую неделю. А когда вышел,§то лишь издали наблюдал за нашими тренировками. На четвертый день он не выдержал: — Ребята, — попросил он, — примите меня в свою команду — я умею играть!,. 7. — У тебя своя команда есть! — отвечали мы. — Простите меня, ребята! К старому возврата не будет! Простите! Ай да Партизан! Мы думали, что бывший атаман не простит нам своего позора и будет мстить — поймает каждого поодиночке и побьет, а он сам прощения просит! Ну, что же, зачем помнить зло, вспоминать о его проделках? Мы посовещались и вот что сказали Партизану: — Если ты хочешь вступить в нашу команду, то должен, во-первых, собрать и сдать в аптеку полтора килограмма спорыньи, во-вторых, подготовить к концерту школьной самодеятельности свой номер, в-третьих, снести на мельницу мешок пшеницы бабушки Мирсаифа, смолоть и принести обратно. — А мельница... далеко? — спросил Партизан. — В трех километрах отсюда. На реке Ик. — Хорошо, я согласен, — покорно отвечал наш бывший атаман. — Это не все,-—продолжали мы. — Ты должен вернуть нам все наши взносы — до единой копейки. Партизан, наморщив лоб, задумался, а потом сказал: — Трудновато мне сразу вернуть вам все деньги... Мы дали ему три месяца сроку. Пшеницу Партизан смолол и принес. Вещи, взятые взамен взносов, возвратил. И Мирсаифу вернул его тюбетейку. И деньги наши постепенно стал отдавать. Мы приняли его в нашу футбольную команду. Партизан, словно вырвавшийся на волю тигр, стремительно выскочил на поле и начал яростно гоняться за мячом. Мы и глазом моргнуть не успели, как он забил два гола в... собственные ворота и один — в ворота противника. Но мы не сердились: ведь это он от радости, что снова с нами... Успокоится немного, привыкнет и станет отличать свои ворота от чужих... Теперь Рашит (так по-настоящему зовут Партизана) с утра пораньше собирает спорынью, а после обеда приходит на тренировки. Мы с ним — нападающио. А Насыр (все в тех же драных штанах) — наш вратарь. Мы готовимся к предстоящему на днях матчу с «Космосом»— командой соседней деревни... Нам хорошо, весело, интересно! И бывшая Команда Борзых кажется нам по сравнению с нашей «Искрой» такой пустяковой и ничтожной, что о ней мы вспоминаем только со смехом, да и то изре,^:са. Перевела с татарского Н. Алембекова 12 |
