Костёр 1968-07, страница 44

В городе Лодзи, в крошечном окраинном кинотеатрике нам показали фильм. Цветной, приключенческий, с отличными актерами, с трюковыми съемками, — думали нас порадовать, а, наоборот, огорчили.

Там речь шла о том, что над головами жителей некоей страны начинают сгущаться страшные тучи.

Тучи собираются постепенно, не торопятся, вполне можно успеть спастись. Но люди ленивы и беспечны, не замечают тревожных сигналов, не верят им, —

— Не может быть! — говорят люди. — Подумаешь, птицы раскричались! Подумаешь* убийство! Одно же, а не десять! Десять же, а не сто! Обойдется как-нибудь!

Л когда они спохватываются, уже поздно. Беда затопила страну и мир.

Мы брели после сеанса хмурые, помалкивали, думали каждый о своем, — а вокруг, как назло, было весело, даже слишком весело и шумно.

Проехал трамвай, необычайно пестро раскрашенный, и с площадки его кто-то выпалил карнавальной хлопушкой, и даже слепой скрипач, прислонившись к газетной витрине, разудало наигрывал «краковяк».

Параи s спортивных куртках, девушки в джинсах шагали толпой, шумно переговариваясь. Я узнал всю компанию, они только что тоже, как мы, сидели в темном зале, —

— О чем они? — спросил я поэта Сашу Щербакова, единственного, кто в нашей туристской группе понимал по-польски. Было просто интересно, о чем после такого фильма можно кричать на всю улицу.

Саша вслушался:

— Говорят, что еще успеют в кафе на танцы.

Музыка, музыка, из транзисторов, из окон, из подворотен, из-за опущенных жалюзи магазинов, — она и в гостиничном номере, в отеле «Савой», не желала нас отпускать, не давала сосредоточиться, — по всей шкале дешевенького радиоприемника, со всех диапазонов, на всех волнах только самба, твист, ча-ча-ча!

— Лодно, — рессердились мы. — Раз так, будем веселиться тоже.

Собрались в комнате, которая побольше. Пошарили в чемоданах и

накрыли стол.

— О ля-ля! — воскликнула, зайдя на огонек, наша переводчица, бесшабашная пан* Беата, вынула из целлофана и поставила в стакан пучок

черзбных макоа.

Явился и Богдан, лодзинец, наш здешний гид, и стал вполголоса уточнять программу: куда завтра идем? В театр? На студию? В музей? В музей хорошо, там весьма абстрактная живопись!

Киноартист Олег Белов уже тренькал на гитаре, склонив ухо к струне. Мы знали, что разговаривать теперь нельзя: Олег обидится на неуважение к искусству.

Зато можно выждать, поймать ритм, набрать воздуху в легкие — и грянуть:

«Пошел купаться Веверлей, Оставив дома Доротею...» —

И так далее, тем же порядком, в том же духе. Когда наши девушки попробовали завести песню посерьезнее, об атлантах у стен Эрмитажа, на них зашикали все, и в первую очередь сам автор, Александр Город-ницкий. А когда кто-то попросил спеть «Карелию», другой Саша, композитор Колкер, первым протестующе замахал:

— Ну ее, «Карелию»! Лучше что-нибудь, как это? «Умный в гору не пойдет...»

— «Умный гору обойдет!» — подхватили мы.

40