Костёр 1968-11, страница 13

I юнтер, Гюнтер и Детлеф

начала расскажем историю Гюнтера-старшего.

В юности Гюнтер Клинген-берг очень верил Гитлеру. Он боялся, что победоносный блицкриг начнется и кончится без него, и с радостью явился на призывной пункт.

В ночь на двадцать второе июня сорок первого года он был среди тех, кто на западном берегу Буга ожидал сигнала к атаке.

Прошло какое-то довольно долгое время, и Клингенберг, уже изрядно протрезвевший, оказался в плену. Это было удачей для него, несмотря на то что плен, конечно, — недом

У

родной.

Пленных немцев заставляли работать, восстанавливать ими же разрушенное. Чтобы они хоть теперь что-то поняли, им старались объяснить кошмар-ность идей гитлеризма.

Им показывали документальные фильмы, снятые в застенках гестапо. Фильмы были такие, что многие солдаты не могли смотреть. Выходили, шатаясь, из зала и падали на снег. Но им говорили:

Возвращайтесь и смотрите! Даже если вы в этом не участвовали, это касается вас!

Клингенберг был в ужасе. У него окончательно открылись глаза, и он не знал, что ему делать, как жить дальше. Он думал, что Германии больше никогда не будет. Не дадут существовать стране, так себя запятнавшей.

С ним подолгу беседовали политофиперы. Он окончил ан-т и фашисте ку ю ш к о л у, вернулся на родину совсем другим человеком. Уже коммунистом. Работал в магистрате, потом в научном институте. Но чувство вины не покидало его.

Когда на праздничном параде он увидел бойцов армии

(Из телефонного разговора Ленинград-Лейпциг.

Переводчики Л. Елисеева, Н. Баданов)

ЛЕЙПЦИГ. Алло, здесь Фишер.

ЛЕНИНГРАД. Гюнтер, добрый вечер! У вас большой праздник, в праздник люди поздравляют друг друга. Кого

в Советском Союзе вы хотели бы поздравить?

_ _ ^ _

ЛЕИПЦИГ. Ну, раз звонит «Костер», — в первую .очередь, конечно, его читателей,

ЛЕНИНГРАД. Что бы вы хотели им пожелать?

ЛЕИПЦИГ. Быть строителями!

ЛЕНИНГРАД. Гюнтерхен, вы на любимом коньке? Крупноблочные кварталы, мосты, магистрали, башенные краны?

ЛЕИПЦИГ. Разуллеется! Но я говорю не о том. Дома, мосты, дороги создаются повсюду в мире. А мы с вами создаем еще и гораздо более важное — общество, в котором человек не может и не хочет жить за счет другого человека. Я желаю всем советским пионерам постоянно помнить, что они — строители этого небывалого общества! И помнить, что мы на вас равняемся!

ЛЕНИНГРАД. Спасибо.

ЛЕЙПЦИГ. Рядом со мной товарищ Клингенберг, он тоже хочет говорить.

ЛЕНИНГРАД. Добрый вечер, Гюнтер-старший!

ЛЕЙПЦИГ. Дорогие юные пионеры, у меня четверо детей, и я их очень люблю. И вас я люблю тоже! Да здравствует мир и дружба!

ЛЕНИНГРАД. Увидите Детлефа — передайте ему наши поздравления и привет.

ЛЕЙПЦИГ (двумя голосами). Детлефа нет в городе! Он начальник пионерского лагеря!

Он сейчас поет с ребятами «Эс вар айне кляйне

тромпетэн!»

ЛЕНИНГРАД. А вы что сегодня поете?

ЛЕЙПЦИГ. О! Помните, — Эрнст Буш? (напевает по-русски):

«Дружно за дьелло, Стройка, поднимайсса ввыс!»

ЛЕНИНГРАД (вместе с Лейпцигом).

«Из развалин новый мир мы строим смело!

Кто там встал на пути?

Берегись!»

ГДР, марширующих с оружием в руках, он расплакался от стыда и счастья.

Теперь немного о Понтере Фишере.

Гюнтер-мдадший на войну не попал. Даже для «флака» — зенитной службы, куда призывали подростков из «гитлер-

югенда», — не успел дорасти: настал май сорок пятого.

Он работал на расчистке развалин. Нагружал вагоны mv-codom, битым кирпичом и известкой. И ненавидел всех на свете, и своих, и чужих. Однажды ему сказали: — Послушай, ты так молод!

2 «Костер» № 11

9