Костёр 1969-03, страница 55

■eAWL

Рисунки Г. Ковепчука

Вы слыхали когда-нибудь об «Алисе в стране чудес»? Сказочная повесть «Зазеркалье» — тоже о девочке Алисе, написал эту по-весть писатель Льюис Кэрролл, классик английской детской литературы, а перевел ее Александр Щербаков.

Словно бы на шахматной доске, с клетки на клетку, Алиса переходит из одной главы в другую, и каждый ход приводит к новой необычайной встрече.

Глава первая

3 А 3 Е РКА Л Ь Н Ы Й ДОМ

Несомненно было одно: белый котенок здесь ни при чем и во всем виноват исключительно черный. Вот уже четверть часа, как белого котенка умывала кошка (и ему, разумеется, приходилось вести себя хорошо). Так что к этой шалости он просто не мог приложить лапку.

Дича умывала своих детишек так: одной лапкой она придерживала бедняжку за ухо, а другой терла мордочку против шерсти, начиная от носа. Сейчас, как я уже сказал, она была занята белым котенком; тот лежал совершенно спокойно и даже пытался мурлыкать, явно чувствуя, что все это делается ради его блага.

Но черный котенок был вылизан гораздо раньше, и пока Алиса, подобрав ноги, сидела в углу большого кресла и в полудреме разговаривала сама с собой, он затеял препотешную возню с клубком шерсти, который она взялась перемотать; котенок катал клубок и так, и эдак, до тех пор, пока тот весь не размотался. И вот спутанная нить покрыла каминный коврик узелками и петлями, а котенок посреди всего этого ловил собственный хвост.

— Ах ты маленький злодей! — воскликнула Алиса, поймав котенка и поцеловав его только один раз, дабы он понял, что попал в неллилость. — И вправду Дине пора бы тебя учить хорошему поведению!

Пора бы, Дина, давно пора бы, — добавила она самым сердитым тоном, на какой была способна, и укоризненно поглядела на кошку; забраз с собой котенка и шерсть, снова вскарабкалась на кресло и принялась наматывать клубок. Но дело шло не слишком быстро, потому что она все время говорила то сама с собой, то с котенком. Котенок вполне благовоспитанно устроился у нее на коленях, притворившись, что наблюдает за тем, что она делает, время от времени поднимал лапку и мягко прикасался к клубку, словно рад был бы помочь, если б умел.

— А ты знаешь, что будет завтра, Кис-кис? — начала Алиса. — Ты знал бы, если бы вместе со мной смотрел

костер не стали. Ну что ж, Кис-кис, придется нам подождать до завтра.

И Алиса раза три обернула ниткой шею котенка, просто чтобы посмотреть, как это будет выглядеть; котенок отбивался всеми четырьмя лапками, клубок скатился на пол и опять почти весь размотался.

— Знаешь, я очень рассердилась, Кис-кис, когда увидала твое озорство, — продолжала Алиса, как только они снова удобно устроились. — Я чуть было не открыла окно и не выставила тебя на снег. И ты, проказник, это заслужил! Чем бы ты мог оправдаться?

А теперь помолчи!—она погрозила пальцем.— Я тебе напомню все твои проделки. Во-первых, ты два раза пискнул, когда Дина умывала тебя нынче утром. Не отнекивайся, я сама слышала! Что ты сказал? (Ведь котенок — «как будто говорил»). Она тебе попала лапкой в глаз? Сам виноват — надо глаза закрывать! Если бы ты зажмурился, ничего бы не случилось. И, пожалуйста, не оправдывайся, а слушай! Во-вторых, стоило мне поставить перед Снежинкой блюдечко молока, как ты принялся дергать ее за хвост. Ах, тебе пить хотелось, вот оно что! А откуда ты знаешь, что ей не хотелось? И теперь, в-третьих: стоило мне отвернуться, как ты размотал весь мой клубок! Вот три твои проделки, Кис-кис, и ты за них еще не наказан.

Но ты будешь наказан за каждую из них в будущую среду, потому что я все запоминаю... А что было бы, если б и меня за все провинности наказывали в один день, ну, предположим, в конце года? — продолжала она, обращаясь скорее к самой себе, чем к котенку.— Меня, наверное, в этот день отправляли бы в тюрьму. А что, если бы за каждую провинность меня

(Про то, что увидела там Алиса)

в окно; но Дина в это время приводила тебя в порядок, и ничего ты не видел, а угадать не сумеешь. А я смотрела, как мальчики собирают хворост для костра — для этого надо много хворосту, Кис-кис! Только стало очень холодно, пошел снег и разжигать

оставляли без обеда? Значит, в тот печальный день мне пришлось бы, скажем, пятьдесят раз не пообедать. Я не сказала бы, что это так уж трудно. Пятьдесят раз не пообедать в один день намного проще, чем пятьдесят раз пообедать.

7 «Костер» N° 3

49