Костёр 1969-07, страница 45

рил Сережкин отец. Правда, говорил он по другому поводу. Но это значения не имеет.

Вообще же Сережкин отец моралей и прописных истин не читал. Скажет слово и — точка. Делай выводы сам, пока не поздно...

Жаль только, времени у него ira Сережку не хватало. С восьми на заводе. Потом — слеты, активы, форумы. Сюда тащат, туда рвут. Хоть караул кричи.

По этой причине Сережкиным воспитанием занималась больше мать. За ней всегда в доме было последнее слово.

Несмотря на форумы, мать х;Ътела сблизить и сдружить Сережку с отцом. Только случится у отца свободная минутка, мать уже тут как тут.

— И^и гуляй с Сережкой. Ему нужно мужское общество. Вы мужчины. Вы лучше поймете друг друга.

Отец и Сережка ходили по грибы, сидели с удочкой, как колдуны, на тихой, заросшей кувшинками Усманке.

Хорошо на этой ласковой, прибежавшей из далеких полей и лугов речке. Особенно вечером. Деревья на берегу. Деревья в реке. Вниз ветками. Где что — не поймешь. И облака, и перелетная птица. И ты сам. Стоишь в красной рубашке вниз головой и гонишь от себя дымный густой клуб мошкары.

Так все красиво, что даже не верится!

Разговаривали Сережка с отцом мало. Так — слово, два. Вполголоса. Чтобы не спугнуть тишину, не разогнать серебряную стаю рыбешек возле песчаного берега.

Сережка любил такие прогулки с отцом. Но теперь об этом нечего было и думать. Без тапочек Сережке не было ни ходу, ни проходу.

Вся проблема с тапочками упиралась в главную точку — то есть в маму...

А раз мама сказала, значит, так и будет. Ее никто не переубедит!

После порки Сережка спал неважно. Снилось ему все, что случилось за день. С некоторыми отклонениями. Одни и те же страдания Сережка пережил дважды.

Под утро Сережке приснился Петр Первый.

Дело было так. Сережка отправился к самодержцу наниматься в юнги. Во дворец его не пустили. У входа стояли два гвардейца петровской эпохи и молоденький офицер с усами. Через плечо у него висела голубая лента, как у чемпиона. На ленте сверкали ордена и медали.

Сережка стоял у входа, переминался с ноги на ногу и нудным голосом тянул:

— Пустите, дяденька. Чего вам стоит...

Сережка надоел офицеру. Он хотел турнуть

его, но потом пожалел и сказал:

— Сейчас я пойду и поговорю с государем. Жди тут.

Вскоре он вернулся и велел гвардейцам пропустить Сережку.

— Можешь идти, — сказал он. — И пожалуйста, вытирай ноги. Ковры нам все перепачкаешь.

С волненьем Сережка переступил порог царских палат. Тут было чисто и тихо, как в музее. Возле каждой двери стояли с ружьями гвардейцы. Они зорко осматривали посетителя и проверяли пропуск с печатью, который дал Сережке офицер.

Сережка прошел несколько коридоров и вдруг увидел в глубине огромной комнаты Петра Первого. Петр стоял спиной к нему и рассматривал на стене географическую карту мира. Вероятно, разрабатывал планы походов, думал, с какой стороны лучше ударить по врагам земли русской.

Справа и слева в комнате стояли деревян-. ные скамейки, сидели рядышком какие-то бородачи в кафтанах с длинными рукавами. Это были бояре, которых Петр ненавидел за подлый нрав и за то, что они были консерваторами. Петр Первый прижимал бояр и стриг им бороды. Наверно, они сидели в очереди, ждали, когда царь освободится и начнет от-чекрыживать им разросшуюся до самого пояса растительность.

Но вот Петр обернулся. Слева и справа послышалось какое-то подхалимское шипенье. Это шипели на своих скамьях бояре.

— Падай ниц, холоп! На колени перед государем!

Петр был прогрессивный царь. Но Сережка все равно не упал перед ним на колени. Если бы Галя Гузеева увидела Сережку на четвереньках, она наверняка сказала бы:

— Ты, Покусаев, болван! Почему падаешь перед царем на колени? Я расскажу твоей пионервожатой!

Петр Первый увидел Сережку. В глазах его отразилось удивленье. Густая черная бровь поднялась вверх.

Но тут к Петру подошел офицер и что-то шепнул ему. Лицо государя просветлело.

— Иди сюда, мин херц, — сказал Петр.— Не бойся. А бояре пускай подождут. Им не к спеху.

Петр сел в кресло с высокой резной спинкой и кивнул Сережке.

— Садись. В ногах правды нет. Ты еще не сидел с царями?

По вранью Сережка был олимпийским чемпионом. Он врал кому угодно и где угодно. Не мог удержаться Сережка и сейчас.

6 «Костер» № 7