Костёр 1969-08, страница 16

•— Ну и гадость мне попадается! — говорит,

■— Это вы мне? — спрашиваю.

— И откуда мне такие попадаются? — (Его любимое выражение).

— Не беспокойтесь, — говорю, — больше вы меня не увидите!

Он чуть не взвыл:

— Все время мне такие попадаются!

— Отстаньте, — говорю, — от меня, я вас не трогаю, и вы меня не трогайте...

— Нет, буду трогать! — говорит.

Я считал, он меня за проигрыш ругает, а он, значит, понял, что я сбежать собираюсь, он к таким вещам тонкое чутье имел, вот за это он меня и ругал.

— Испугался, значит? Так? Да? Испугался?

— Ничего я не испугался, просто мне не нравится, когда мне морду бьют. Меня, простите, это не устраивает.

— А ты бы нагнулся, вот чудак!

Я зло на него посмотрел, издеваться надо мной нечего!

— Больше мне нагибаться не придется,— говорю.

— Ты серьезно задумал?

— Вы о чем?

— Бросать меня задумал?

— А вы при чем?

Он хлопнул кулаком о ладонь с силой (его любимый жест) и как заорет:

— Какого черта мне такие попадаются?! —• Как будто у него горе какое, странный тоже! Фигура что надо, форменный тяжеловес, а голосок тоненький, полное несоответствие.

— Ну ладно, — говорю, — вы не волнуйтесь...

— Ну и балбес! — Ругаться он любил.— Ну, что тебе сказать? Ты имеешь человеческую голову или нет?

— Если я эти занятия продолжу, — сказал я, — башка моя вряд ли будет человеческой.

— Ну и балбес! — сказал он.

— Нечего оскорблять, — сказал я. — Не имеете права оскорблять!

Он сел рядом. Лицо у него было такое, словно он вот-вот умрет.

— Да кто же тебя оскорбляет, милый ты мой человек? Я тебя оскорбляю? Ну и ну! Люблю ведь вас всех, дурья твоя голова. Болею за вас как за сыновей родных. Свои ведь все,— (тоже его любимое — всех своими называть, в первый день занятий всех своими начал называть), — свой крепкий коллектив, отважные ребята... — опять он заныл своим тоненьким голоском, заведет теперь эту шарманку надолго.

— Да ну вас, — я махнул рукой. Голова у меня здорово гудела, все тело ныло, верхнюю губу потрогал, зверски она все-таки распухла.

А он обиделся, что я рукой на него махнул.

— Ты мне не махай! — говорит. — Тоже мнец, размахался! Там бы и махал...

Я снова рукой махнул, мол, отстань ты от меня, бога ради, неохота слушать.

Я думал, уйдет, а он мне в самое ухо шепотом:

— Талантливые ведь растут ребята...

— Это я талантливый?

— И правая-то у тебя от-лич-ная... — он даже зажмурился.

— Ладно, — сказал я. — Ладно. Была бы она у меня отличная, я бы не проиграл, вот что м^гте кажется...

— Вот так возишься, — сказал он своим плаксивым голосом, — полздоровья отдашь, а они у тебя вторую половину тоже забирают...

Он встал и вышел. Как мне показалось, на глазах даже слезы навернулись. От него впол*

12