Костёр 1969-08, страница 19

* * t-

Я показываю свой пропуск, и меня пропускают в оперу. Я иду через служебный вход, через двор, и всех спрашиваю по пути: «Скажите, пожалуйста, где здесь сцена?» В конце концов я нахожу сцену, но мне нужно в оркестр, и я всех спрашиваю: «Скажите, пожалуйста, где вход в оркестр?» А пока я стою в глубине сцены, а рядом какие-то ряженые, а там дальше поют двое, мужчина и женщина в старинных костюмах. Я вспоминаю, что видел эту оперу, но забыл ее название. Мне скучно и нудно здесь, и совсем неинтересно, а многим, наверное, было бы интересно попасть сюда за кулисы и смотреть на репетицию. Ирка, девчонка из соседнего двора, наверно, умерла бы от зависти, что вот я сейчас здесь стою. Она за этих артистов сквозь землю провалится, а девчонка так, ничего себе, даже красивая. Кому как, конечно. А та артистка, что сейчас на сцене поет, тоже ничего себе, они бывают зверски красивые.

Я стоял и глазел на эту артистку. Ко мне подходит какой-то человек в цилиндре и говорит:

— Тебе кого?

— Не беспокойтесь, — говорю, — я не заплутался, а вообще-то мне нужно в оркестр. У меня занятия. Где тут, кстати, вход в оркестр?

— Какие занятия?—говорит.

— На арфе, — говорю, — занятия. Обыкновенные.

— Уходи, — говорит, — отсюда, сейчас здесь коней будут проводить.

— Каких коней? — спрашиваю.

И вправду—лошадь! Идет на меня, я в сторону — откуда тут лошадь, не понимаю! А за этой лошадью еще несколько лошадей. А на лошадях всадники. Эти всадники въехали на сцену и там как заорут все хором — ну, потеха! Цирк да и только! Я стоял и смотрел, как они гарцевали по сцене и пели свои арии, пока этот, в цилиндре, опять ко мне не подошел.

Я кому сказал? — говорит. А что вы мне сказали? — спрашиваю. Не болтайся тут, сейчас коней обратно будут уводить.

Тьфу, сдались мне эти кони! Я ушел с этого места, а тут как раз репетиция закончилась. Я спустился по лесенке в оркестр и сразу увидел арфу и Рудольфа Инковича. Он возвышался над всеми со своим золоченым инструментом. Я пошел прямо к -нему, протискиваясь между оркестрантами. Рудольф Инкович как будто мне обрадовался, а я наоборот, старался делать недовольное лицо и даже слегка мор

щился, хотел показать всем своим видом, что мне вовсе нежелательна вся эта музыка. Но он и внимания не обратил на выражение моего лица. Его, наверное, мое лицо совсем не интересовало. Его, по-моему, только арфа интересовала. Он поздоровался со мною за руку и говорит:

Дружочек, бери инструмент, вот так, и понесем его вон туда, в то отверстие, только осторожно...

Зачем? —

спрашиваю.

— А ты не спрашивай, — говорит, — когда тебе взрослые советуют. Ты уже вышел из возраста почемучки.

Мы с ним протащили арфу через это, как он выразился, отверстие, через такой небольшой коридорчик, и очутились в комнатке. Рудольф Инкович тяжело дышал и сосал леденец. Громоздкая штуковина. Он все повторял, когда мы волокли ее: «Осторожно, я очень прошу, осторожно, это единственная вешь в своем роде...»

— Это только сегодня, —сказал он, все еще тяжело дыша, — это только сегодня, чтобы не пропускать уроки. В другой раз мы этого де-* лать не будем, ты придешь, когда никаких репетиций не будет предвидеться... и мы с тобой будем заниматься там, на месте... а сегодня. видишь ли... так вышло... оркестранты должны репетировать...

Мне-то все равно было, где мы будем заниматься. Я меньше всего думал об этом.

— Ну, что ж, начнем... — сказал он.

Он велел мне сесть на стул, я сел, а он все созетовал придвинуть стул к арфе поближе, и я двигался вместе со стулом, и в конце концов так вплотную приблизился к арфе, что Рудольф Инкович сам отодвинул меня вместе со стулом назад.

— Вот так, — сказал он.—Вот на таком расстоянии ты должен находиться от арфы.

На таком так на таком, думаю, пусть будет так.

— Я знаю, — сказал он, — с тобой придется повозиться. Но я терпеливый человек. Для твоего отца я все сделаю. Ведь мы с ним большие друзья, как-никак в прошлом мы с ним служили в музыкантской команде, только я тогда играл на трубе, а твой отец шпарил на барабане, не ахти, правда, папаша твой музыкальный, весь оркестр, помнится мне, бередил, случалось... мда... приятно вспомнить... очень забавно вспомнить! Но в жизни, как известно, происходят перемены... а сейчас молодежь пошла— безобразие, курят, и все такое, даже водкой забавляются, а куда только смотрит пионерская организация!

Он протянул мне коробочку с леденцами.

15