Костёр 1969-08, страница 49

Около десяти мужчин приблизились к двери и по одному вышли в коридор, где их ждали солдаты.

Я почувствовал себя плохо, меня стало тошнить. Однако удивительно, ноги были послушны приказу. Я сделал шаг, потом еще. Ступал медленно, но совсем спокойно.

Офицер последовал за мной. Он еще раз проверил арестантов по списку. Все были налицо.

Дверь камеры захлопнулась, ключ дважды звякнул в замочной скважине. Офицер скомандовал:

— Шагом марш!

до сих пор возвышенное чувство. Песня стихла лишь в тюремном дворе, куда нас наконец привели.

Мы очутились в тесном, длинном дворе, который со всех сторон был окружен высокими каменными стенами. Я поднял голову и увидел луну, выглянувшую из-за туч. Блеклые полоски света попадали в тюремный двор. Впереди наготове стояли грузовые машины. Заработал мотор.

Нас подогнали к одной машине. По приказу все как один залезли в кузов, осматриваясь, как бы присесть.

— Ложись! — раздалась команда.

Тогда случилось что-то необычное. Кто-то запел «Интернационал», громко и гневно. К нему сразу же присоединились другие голоса — в коридоре и в камерах.

— Молчать! — гаркнул офицер.

Но никто его не слушал. Среди каменных стен тюрьмы все громче и сильнее раздавалась могучая песня.

Вставай, проклятьем заклейменный Весь мир голодных и рабов...

Арестанты медленно двинулись вперед в такт песне.

Офицер словно взбесился, размахивал руками, орал. Солдаты толкали людей прикладами, но песня все лилась и лилась...

Я шел, тяжело волоча ноги, и пел во весь голос, а у самого по щекам текли крупные теплые слезы. И я не думал их вытирать. Мною овладело неведомое

Мы легли, тесно прижавшись друг к другу.

Сквозь шум мотора послышались слова офицера:

— Кто поднимет голову, будет приколот штыком.

— Куда нас повезут? — осмелился кто-то задать вопрос.

— Скоро увидите.

В кузов вскочили пять или шесть солдат, сели на край, держа винтовки наготове.

Захлопнулась дзерца кабины.

Мотор заработал сильнее, и машина двинулась с места. Было слышно, как открывались тяжелые ворота. Машину несколько раз тряхнуло, потом, как видно, она повернула направо. Значит, едем по булыжной мостовой. Лежим все пластом и не смеем поднять головы.

Что остается думать человеку, когда он лежит ничком в кузове машины и его везут на расстрел? Волей-неволей в голову лезли всякие мысли.

45