Костёр 1969-09, страница 23

Я хотел его про значок спросить и не решался.

— Только вот что, приятель, — сказал он, — тут нужно сочетание. Ответственность-то у тебя имеется?

— Какая ответственность?

— Школу будем заканчивать?

— Да успею я закончить, пусть она не волнуется.

— Кто — она?

— Ну, мать.

— Тебе ведь это нужно, а не ей, сам должен волноваться.

— Вынь руки из карманов, — сказала мать.

Я вынул.

— Со школой, значит, мы с тобой договорились, так я понял?

— Договорились.

— С сентября начнем?

— Начнем.

— И вы ему верите? — вмешалась мать.

— Вполне.

— Да если я захочу, я в два счета летом за седьмой класс сдам, не моргнув глазом!

— А скромность?

— Маяковский во весь голос так и шпарил! Во была личность!

— А вы знаете, я Маяковского не люблю, — вмешалась мать. — Грубо, понимаете ли... я его никогда не понимала, конечно, дело вкуса...

— Дело вкуса, мадам, — сказал он, неожиданно добавив «мадам».

Но матери понравилось. Она вовсю заулыбалась.

— Я бы хотел заработать, а где, не знаю, — сказал я.

— Да, да, — добавила магь поспешно,— как бы его к делу пристроить...

— Мы с тобой так решим, — сказал он, положив мне руку на плечо, — пошлем мы тебя в пионерский лагерь художником. Будет там тебе зарплата маленькая, оформлением займешься и пейзажи попишешь. Ты, надеюсь, комсомолец?

— Да кто его в комсомол-то примет с двойками, — сказала мать.

— Что ж ты, братец, — сказал он, разводя руками, — как же так?

— Не принимают, — пробормотал я упавшим голосом, предполагая, что теперь все рухнуло, пропало. Не напишет он мне записку Азимову, раз я не комсомолец...

— Таким в комсомоле не место! — закричала мать к моему удивлению. — Заслужить надо!

— Мы ему дадим время, мамаша, дадим

ему время исправиться. Пошлем его все-таки в лагерь, поможем ему, подсобим.

— Спасибо вам, — сказала мать, — как вы с ним быстро договорились — диву даюсь!

— А в школу мы тебя в вечернюю устроим.

— А записку обещаете?

— В чем вопрос!

— Спасибо.

Так мы и расстались. В теплой и дружеской обстановке.

— Заходи, когда надо, — сказал он.

Я помахал рукой на прощание возле дверей, как боксеры на ринге, а он мне в ответ.

* * *

#

«Дорогие папа и мама!

Чем бы обрадовать вас в письме? Попросили меня написать в столовой клеевыми красками роспись, и я написал точную копию нашей стены. Начальник пионерлагеря возмутился, пришлось все замазать и написать пейзаж. От пейзажа он пришел в восторг и воскликнул: «Если я увижу твоих родителей, я вынесу им благодарность!» Так что вы получите благодарность, а я получу премию 12 пирожков, которые выделил мне повар. Он сказал: «Глядя на твой пейзаж из кухни, я чувствую, будто нахожусь на пляже, а не на кухне. Если ты мне, дорогой, напишешь такой вид на стене, напротив плиты, я обещаю кормить тебя всю жизнь в любой столовой, где я буду работать!» Все в полном порядке. Рисую стенгазеты и пишу пейзажи.

Происходил тут очень веселый матч. Во время родительского дня гремело радио на весь лагерь: «Товарищи родители! Кто желает участвовать в футбольном матче против своих детей, просим подавать заявки. Немедленно подавайте заявки, кто хочет сразиться со своими детьми!» Собралась родительская команда и ребячья. Я вошел в родительскую команду, сами понимаете, из детского возраста вышел. И пошло! Был футбольчик! Родительская команда выскочила на поле кто в трусах, кто в брюках, кто в чем. Все босиком. Дети кинулись в атаку с первых же минут. Родителям мешал смех, они хохотали и поэтому плохо играли и бегали. Некоторые родители, не выдержав смеха и борьбы, сошли с поля. Я тоже вышел из игры, от смеха не держался на ногах. Осталось трое чьих-то отцов. Они играли до конца. Игра закончилась со счетом 12 :0 в пользу детей».

Дальше я писал, что чувствую себя хорошо, описал, как садится солнце за море и как оно восходит, и как меняется море при разной погоде.

19