Костёр 1972-03, страница 51

Я! помню, как в детстве, зимними вечерами, мой отец брал гитару и, перебирая струны, мягко, с какой-то таинственностью в голосе напевал:

«Не счесть алмазов в каменных пещерах, Не счесть жемчужин в море полуденном, В далекой Индии чудес!»

Эти строки, подгоняемые фантазией, рисовали удивительные картины джунглей, в зелени которых спрятались беломраморные храмы и дворцы,—а вот выезжает на охоту магараджа на слоне со своей свитой, мрачные факиры вдруг превращают дивных красавиц, украшенных жемчугом и драгоценностями, в сказочных птиц...

Сказочные картинки растаяли, как только мы ступили на землю Индии.

Стране трудно. Несколько дней бушевал ураган на восточном побережье, от жары в горах растаял снег и Ганг разлился так широко, что поглотил сотни деревушек, уничтожил рисовые поля и оставил миллионы — не десять, не сто и не тысячу человек, а миллионы индусов без крыши, без горстки риса, без очага.

И уже тогда неспокойно было на пакистанских границах...

Индия, Индия! Страна солнца и слез, страна песен и голодных ночей, страна нищего прошлого и завтрашнего дня надежды!

Р а д ж

Он вошел в наш автобус-экспресс с улыбкой, притаившейся под узкой щеточкой черных усов.

— Я — Радж, — стал знакомиться он -с нами, — но... не Капур!

Конечно, мы знали знаменитого киноактера Раджа Капура по фильмам «Бродяга», «Господин420». А теперь познакомились и с Раджем-гидом.

Он повез нас в древний Ам-бер, город-крепость в горах, и в Джайпур — розовый город, на одной из улиц которого стоит знаменитый Дворец ветров.

На прощальном ужине он признался:

— Очень часто сопровождаю американцев, англичан. Но больше люблю показывать свою страну русским. Американцы хотят фокусов да факиров, а вы всё хотите знать!

Т а д ж-М ахал

Знаменитая гробница из белого мрамора... Ее строили более двадцати лет две тысячи рабочих. Надгробная плита была украшена алмазами и рубинами. Когда Индию захватили англичане, солдаты штыками выковыривали из плиты драгоценные камни и воровали их.

Я ходил вокруг дворца и видел, как оборванные мальчишки худенькими руками чистили кружево мраморных узоров, как рабочие вручную шлифовали белоснежные плиты.

Я присел на корточки рядом с ними. Они спросили, кто я. Я ответил: «русский».

Рабочие заулыбались. Старший из них, видимо, мастер, сказал что-то парнишке, и того точно ветром сдуло. А через минуту он положил мне на руку кусок теплого, белого, как сахар, камня.

„Спасибо!"

Официант № 13. Эта цифра была вышита на груди его длиннополого белого сюртука, перетянутого в талии широким желто-синим поясом.

Правда, официант шлепал по ресторанному ковру босиком, но он был мастер своего дела.

Он подошел к нашему столу с кофейником и чайником и сказал по-русски, чем немало удивил нас:

— Чай, кофе!

Потом он говорил еще:

— Шакар (что значило сахар), масло, картошка.

Мы благодарили его, а он отвечал нам вместо «пожалуйста» тоже «спасибо», а на прощанье сказал: «До свиданья, Москова!»

Школа в Бомбее

В тенистом школьном дворике — смех, крики и звонкие голоса ребятишек...

В эту школу принимают детей с трехлетнего возраста. И стараются воспитать в них уважение к человеку, любовь к Индии, ее истории и чувство прекрасного.

До шести лет девочки и мальчики играют в разные игры, поют, танцуют, затем начинается обучение.

Учителя рассказывают детям о событиях, происходящих в стране и в мире. Ребята пишут письма многим своим сверстникам из других стран. И, конечно, много рисуют.

На их рисунках — суровый папа с усами, похожий на тигра, павлин на дереве распустил яркий хвост, уличный торговец составлен из одних кругов и кубиков...

На берегу Ганга

Чем ближе берег, тем громче оглашался воздух причитаниями паломников, выкриками торговцев, плеском воды, звоном и шумом улицы.

Паломники и больные поливали мутной водой Ганга свои раны, окунались с головой и, фыркая, встряхивали черными кудрями, потом складывали на груди ладони, устремляя взгляд к солнцу.

Тут же умывались, чистили зубы, стирали. Опускали тряпку в воду, мочили, потом били по плоскому камню, и так несколько раз. А жаркое солнце сушило, отбеливало длинные полотнища, сари, рубашки, с которых после такой стирки исчезали все пуговицы.

Торговцы расставили свои жаровни и, зазывая прохожих, предлагали румяные пышки, плавающие в кипящем масле.

Продавец ловко подхватывал левой рукой из таза с водой сочный зеленый лист бетеля величиной с ладонь, палочкой наносил на не'го розовую жидкость, затем окунал палочку в банку с молочно-белой известью и ею покрывал лист.