Костёр 1972-03, страница 49

Я иду к себе в кабинет-гардеробную. Необходимо хоть немножечко отдохнуть. Второе отделение будет напряженным. Стоя возле клетки, я ни на минуту не смогу покинуть манежа. А пока что... Но я не успел присесть, зазвонил телефон: дирижер согласовывает расписание завтрашних репетиций. Потом явился приехавший вчера велофигурист. Жа

луется, что у него слишком мало времени для тренировки. Вопрос сложный. Для того чтобы могла репетировать его группа, на манеж надо класть деревянные щиты, и на это, как и на их уборку, нужно время... Пришли прощаться гимнасты. Они улетают завтра рано утром. Только ушли — появляется корреспондент из «Ленинских искр». Интересуется, ка

кими номерами порадует ребят цирк на елке. Будут ли медведи? Корреспондент убежден, что медведи — любимые артисты детворы. И снова телефонный звонок...

Хлопотливый день. И сколько таких на моей памяти! Ведь давно остались позади годы, когда я больше всего беспокоился о том, как пройдет мой собственный номер.

Роберт и Мила

Осенью 1928 года я познакомился с выпускницей Ленинградского хореографического училища Людой Роговой. Через некоторое время мы поженились.

Однажды в Москве мы зашли в Главное Управление цирков. Мне нужно было узнать, куда в ближайшее время закинет меня судьба.

В сутолочном коридоре, где толпились артисты, ожидавшие контрактов, внезапно появился элегантно одетый, ладно скроенный, красивый человек с испанскими усиками. Это был Вильяме Жижеттович Труцци, не так давно вернувшийся из-за границы и назначенный художественным руководителем Управления цирков.

Мы поздоровались. Вильяме Жижеттович пожал мне руку и мельком взглянул на стоявшую рядом Людмилу.

— Что вы тут делаете? Зайдите потом ко мне,—кинул на ходу Труцци и удалился в свой кабинет.

Признаться, я взволновался. Уж не собирается ли он предложить мне что-либо заманчивое?.. Дождавшись очереди — Труцци ожидало немало народа — я предстал перед ним.

Усадив меня, Вильяме Жижеттович торопливо расспросил, как идет моя работа в цирке и что я намерен делать в ближайшее время. Затем спросил:

— А кто эта интересная девушка, что стояла с вами?

— Это моя жена, — ответил я, смутившись.

— Чем же она занимается? Артистка цирка?

Я сказал, что Людмила окончила балетное училище и к цирку отношения не имеет.

— Балерина?! Это же прекрасно!.. — воскликнул Труцци. — Слушайте, я же видел вас в Полтаве, когда вы балансировали на столах... Номер мне запомнился. Что, если вам попробовать восстановить его?.. Ну, разумеется, несколько по-новому. А ваша молодая жена станет ассистентом. Поверьте мне, такая девушка, да еще умеющая двигаться на сцене, украсит номер.

Я был взволнован внезапным предложением и не знал, что ответить, а Вильяме Жижеттович, воодуше-вясь, убеждал меня:

— Делайте, делайте номер... Поезжайте на гастроли и там репетируйте. Постараемся вам помочь. Когда все будет готово, дайте мне знать.

Так с легкой руки Вильямса Жижеттовича получил второе рожденье мой номер со столами, с которого я начал когда-то свою самостоятельную жизнь артиста. Я понимал: мало восстановить прежнее, необходимо усложнить работу, освоить новые трюки. И внешне номер менялся. Ведь меня, вошедшего в кафе, теперь встречал не подвыпивший официант, а милая девушка— кельнерша. Конечно же, иной становилась и моя роль.

Мы с Людмилой уже порядком, что называется, по-обкатали номер по разным городам, когда вернулись в Москву и узнали из афиши на улице, что отныне называемся Роберт и Мила. Выяснилось, что администрация мюзик-холла, где нам предстояло работать, решила: такое сочетание звучит хорошо и привлечет публику.

Спорить было поздно. Мы согласились и с той поры именовались так на афишах в течение нескольких лет. Партнерша моя была очень молода и сокращенное имя публику не удивляло.

Несколько измененный номер «Человек без нервов» проходил удачно, но меня он уже не удовлетворял.

Я уже говорил, что всякий цирковой артист должен все время совершенствовать свой номер. Работая с Людмилой, я решил значительно усложнить трюки, а для этого надо было изменить почти все.

Окончание следует (ft)