Костёр 1972-04, страница 47

каком же завидном положении находится наша молодежь, пожелавшая посвятить себя цирковому искусству, впрочем, как и всякому другому нелегкому делу. Я невольно вспоминаю Михаила Николаевича Румянцева-Карандаша, который делился всем, что знал, с молодыми Никулиным и Шуйдиным, маститого Бориса Афанасьевича Эдера, можно сказать, профессора дресси

ровки, чьи ученики уже готовят новую смену, вспоминаю многие другие славные в цирке имена тех, кто отдает свои силы начинающей молодежи. Я вспоминаю учебный манеж в Москве на 5-й улице Ямского поля, где каждую весну защищают дипломы будущие звезды цирка, и горжусь тем, что принадлежу к семье советских цирковых артистов.

*Р ф « « * Ф * * * * # *

Последний тигр Запашного покинул арену. Звякнула дверца, и сработал замок. Служители прогоняют зверей сквозь тоннель к вагончикам. Вальтер Запашный, улыбаясь, раскланивается, — благодарит щедро аплодирующий ему зал.

— Представление окончено!

Это мои последние слова на манеже. Постепенно затухают слепящие лампы под куполом. Зрители покидают ряды. Вот их уже совсем малd. Светлым прямоугольником желтеет за раздвинутыми занавесами вестибюль. Скоро и там опустеет. ¹

Отдав последние распоряжения униформистам, покидаю манеж. Сейчас пожарные самым тщательным образом осмотрят ряды, а потом и весь цирк. Система противопожарной безопасности поставлена так, что можно быть уверенным — пожара в цирке не произойдет. А ведь когда-то, пожалуй, ничто так часто и страшно не горело в России, как старые театры и цирки.

Ну, вот я в своей гардеробной. Сни

маю фрак, сорочку, парадные туфли и надеваю обыденный костюм. Зайду еще к директору и главному режиссеру, взаимно поздравим друг друга с окончанием программы.

Еще четверть часа, и я иду к выходу. Как же пустынно в цирке... Гулко раздаются шаги. Светится табличка:

НЕ ВХОДИТЬ!

ХИЩНИКИ!

Не войду. Спокойной ночи вам, зверики!

Сдаю вахтеру ключи и выхожу на Фонтанку. Подморозило. Дышится хорошо. Летят такси с запоздавшими пассажирами. То там, то здесь гаснет свет в окнах, город начинает отходить ко сну. Откуда-то из форточки слышится, как бьют куранты — по радио — с Красной площади.

Проходя по улице Белинского, невольно еще раз оборачиваюсь в сторону цирка. Темнеет огромное круглое здание, резким силуэтом выделяется на фоне неба его купол с небольшим устремленным ввысь шпи

лем. Лишь в одном окошке дежурного горит и всю ночь не погаснет свет.

Иногда спрашивают: есть ли предел тому, что совершают воздушные гимнасты, балансеры, акробаты и прочие?.. Ведь всякий раз мы поражаемся новому, до сих пор невиданному. Отвечаю: пределов, видимо, нет. Нет пределов развитию человеческого тела. Нет предела совершенству цирковой техники. Нет границ выдумке и находкам артиста.

Другой вопрос я задаю сам себе. Если бы пришлось начинать жизнь сначала, кем бы я хотел стать? И твердо отвечаю: артистом цирка и никем другим.

Завтра в семь часов вечера снова весело грянет оркестр, зажгутся яркие огни над ареной, я выйду вслед за участниками пролога и громко объявлю:

— ПРЕДСТАВЛЕНИЕ НАЧИНАЕТСЯ!