Костёр 1972-06, страница 24

я, чувствуя, что продешевил. Но больше я не просил, потому что тридцать шесть километров до Воронежа мешок придется нести на себе.

В землянке стало тихо. Парнишка отвел глаза в сторону. Председатель закашлялась от глубокой затяжки самосада.

—■ Правление, что ж будем делать? — спросила она растерянно.

— Хотя бы одну! — сказали женщины. — Тогда вспашем... Не на себе и не на коровах. В танке-то сил пропасть... Всю землю поднимем.

Оказывается, в деревне был танк. Его подбили в бою, и снарядом снесло башню. Мотор парнишка сумел починить, но сердце мотора, его «электростанцию», чуткую и хрупкую, как всякое сердце, не наладили потому, что магнето в нем вышли из строя. Они от огня потеряли силу и размагнитились.

— Спекулянт! — обругал меня механик и вышел.

Я разозлился... Надулся от гнева и выпалил:

— Сам спекулянт! Не хочешь — не бери. Без вас проживу... Думаешь, просто найти такую ценную вещь? Танков я тебе хоть десять дам. Ты магнето найди, механик!

Я, как настоящий купец, стал укладывать товар в мешок, оскорбленный невежеством покупателей.

— Погоди ты, погоди, хлопец! — всполошилась председатель. — Договоримся... Да чего калякать! Да мы... да ты... не сердись.

— Мешок зерна за технику! — не сдавался я.

— Понимаешь, — сказала певуче какая-то женщина. — Пшеницы-то у нас с гулькин нос. Наскребли по горсточке. Первая ведь посевная... Если бы пришел осенью, мы тебе по мешку бы дали, по два, а сейчас... Все фашист унес. Начисто выгреб.

— Не врите, — не поверил я, потому что был истинным горожанином и был уверен, что деревенские — хитрые, жадные и разве только в масле не катаются.

— Це правда, — сказала председатель. — Ты-то в городе четыреста граммов получаешь, а мы... От картошки у детей животы пухнут.

— Так я вам и поверил, — сказал я, не сомневаясь, что меня хотят обвести вокруг пальца.

— Как тебя зовут? — спросила председатель.

— Михаил...

— Отчество?

— Иванович.

— Не веришь — пошли, Михаил Иванович, поглядишь. Поглядишь все наши запасы.

Мы пошли по деревне, вернее, по улице, так как домов не было. Мне показали склад. И три мешка семян, которые собрали в каждой семье по горсточке.

Я им отдал магнето... Иначе не мог. Иван Иванович взял их, засмеялся и побежал к танку. Долго возился в моторе, потом вылез, поглядел сурово на женщин и ребятишек, собравшихся со всей деревни, вздохнул и нырнул в машину.

Мотор долго не заводился, наконец заревел, танк дрогнул и пошел... Пошел! Пошел! Прямо в поле. И женщины и ребятишки побежали за ним. Они что-то кричали невообразимое. И прыгали, и плясали. И я бежал вместе с ними. Я тоже орал. Ребятишки облепили танк. Как десант. Лезли внутрь. Радостные, чумазые.

Я ушел незаметно. На душе скреблись кошки. Я ничего не нес в город. Даже мерзлой картошки. Сладкой, как яблоки.

И когда я переходил по льду на левый берег, я услышал, как кто-то зовет меня... Следом бежал механик.

— Эй, Мишка! Стой! — кричал он. — Стой, те говорят!

Я встал.

— Чего тебе? — спросил я, глядя под ноги.

Парнишка подбежал. Он запыхался, ватник

у него был распахнут.

— Держи! Бери на память.

Он протянул зажигалку. Красивую! Изумительно красивую зажигалку. С красными разводами из плексигласа.

— Бери... Тоже огонь дает.

И он по-приятельски стукнул меня по плечу.